Затерянный в сорок первом - Вадим Мельнюшкин

– Вооружение?

– Один пулемет точно есть: или «максим» или «ноль-восьмой» немец. Автоматов не заметили, только винтовки.

– Есть план?

– Есть. Старый, с уточнениями.

– Излагай.

Все оказалось даже проще, чем предлагал Василий. Немцы тут вдалеке от фронта совсем расслабились, невзирая на почти осажденный Полоцк. На счет осады это я так – для красного словца, потому как вся наша осада состояла из полутора десятков усиленных пулеметами секретов с восточной стороны города. Хотя, секрет из пяти-шести человек с двумя пулеметами, это уже не секрет, а, считай, крупная засада или огромная кость в чьем-то горле.

Короче, не скажу, как службу тащат немцы, но полицаи точно каторгу отбывают. Хотя какая это каторга, когда половина каторжан на ночь по домам разбегается? Причем половина – большая, а именно трое из пяти. Оставшиеся двое запираются в будке, что перед воротами, и носа на улицу не кажут. Наверно, надеются на бревно, что поперек дороги лежит. Не понимаю, вообще, зачем они его положили – или думают, их будут атаковать в автомобильном строю, потому как ничему и никому другому бревно это в принципе помешать не может, только если споткнуться об него в темноте. Немцы службу ночью несут, но судя по всему, у них два одиночных поста, сменяемые каждый час, – такая частая смена, по всей вероятности, из-за мороза, что стоит на улице. Ночью температура явно уходит ниже двадцатиградусной отметки.

Основная проблема состояла в том, что немецкая караулка находилась в одном из трех здоровенных сараев, из которых данные склады и состояли, а из этого сарая было минимум четыре выхода. Так что легко блокировать караул не получится, если не прихлопнуть всех сразу, то выкуривать немцев будет нелегко. А еще пулемет. С ним тоже странность – вытаскивают его только днем, а ночью затягивают в караулку. То ли не верят, что ночью на них напасть могут, то ли вообще его для проформы держат, типа вдруг начальство приедет – пулемет на месте, бдит. По ночам же начальство не ездит, потому и пулемету отдых. Жорка, правда, наблюдая, как немцы кипяточку в кожух подливают, предположил, что боятся заморозить машинку ночью, но Потапов на это заметил, что можно просто не полностью воду заливать, тогда кожух не разорвет. Так что данное поведение немцев – тайна.

Пулемет все-таки оказался немецким, на колесном станке. Автоматов, похоже, у них нет, только винтовки, даже не карабины, длинные. У полицаев стандартные трехлинейки. Гранат ни у кого не заметили, но гранаты это такое дело – могут и в кармане лежать, и в караулке прятаться.

Действовать решили по старой доброй диверсионной традиции под утро. В будке у полицаев свет керосиновой лампы горел еще час, после того, как те скрылись в своем убежище. Как они там спят без печи, не знаю, но греются, похоже, самогонкой. Пару раз за ночь дверь открывалась, но никто не выходил – отливали прямо через порог. Строеньице было совсем хилое, сколоченное чуть ли не из горбыля, поэтому на нейтрализацию данного объекта выделили четырех человек при пулемете – в крайнем случае, просто изрешетят в дуршлаг вместе с содержимым.

Снять часовых также не оказалось излишне сложным делом. Никаких подползаний с кинжалом в зубах и прочей романтики – выстрел в голову, хоть и ослабленным винтовочным патроном, из длинноствольного оружия с глушителем шансов мишени не оставляет. На всякий случай первых стрелков поддержали и вторые, у тех задача была проще – попадание в корпус. Что неудивительно, и те, и другие справились «на отлично». Вообще, за прошедшие несколько месяцев, как отдельные бойцы, так и подразделения в целом, стали здорово отличаться от себя прежних. Не все эти отличия пошли в лучшую сторону – да, некоторая самоуверенность хороша, но только когда она не превращается в наглость, а многие бойцы стали страдать недооценкой противника. В некоторых случаях ухудшилась дисциплина, и не всегда слегка. Вот и в этот раз не все пошло по маслу.

Недавно выпавший снег, не скованный в наст морозом, в ночной тишине не просто похрустывал под ногами, а буквально предательски вопил, что кто-то совсем не вовремя пробирается к немецкой караулке. У Крамского что-то не заладилось с зарядом, коий должен был вынести двери караулки. Вот тут Епишин с Потаповым и отличились. У обоих были приготовлены связки из немецких «толкушек». Решив взять немцев нахрапом, они подскочили к двери – Потапов приготовил связку, причем сразу умудрился активировать запал, а Епишин со всей дури рванул на себя дверь. Вот только немцы оказались тоже не дураки, и через секунду несостоявшийся вырыватель дверей сидел в снегу на пятой точке, с дверной ручкой в руках. Кстати, это его и спасло, потому как пробившие дверь пули просвистели у него над головой, одна даже шапку с собой прихватила.

– Василь! Тикай! – заорал Григорий во все горло, замахиваясь связкой.

На счастье Епишина, да и самого метателя, у «двадцать четвертых» замедлитель горит несколько больше, чем у наших гранат, – в среднем секунд семь. Епишин стартовал из положения сидя и помчался на четвереньках, оставляя за собой разрыхленную канаву с медленно оседающей снежной пылью. Это спасло его во второй раз – теперь к отдельным винтовочным выстрелам, дырявящим дверь, присоединился пулемет, ливанувший пули широким веером. Очередь снова прошла выше мчавшегося на карачках Василя, но рванула бок Потапова. Тот покачнулся, но все же отправил гранатную связку под дверь, и рванул в другую сторону. Хоть и раненный, но бежавший на двух ногах Григорий сумел отдалиться от взрыва все же дальше, чем Епишин. К тому же он хоть примерно знал, когда раздастся взрыв, потому ни взрывная волна, ни осколки не повредили вовремя упавшему бойцу. А вот второго пара осколков приласкала в повернутую в сторону взрыва кормовую часть, заодно и уронив мордой в снег.

Взрыв, хоть и прозвучавший снаружи, немцев тоже изрядно приложил – стрельба прекратилась. Теперь вход был свободен – взрывом снесло не только дверь, но и разметало часть стены, сделанной, как и будка на входе, из обыкновенных досок. При этом внутрь обрушился и кусок кровли вместе со снежным сугробом, образовавшимся из-за слишком пологого ската крыши. Точнее, с частью снежного сугроба, другая его половина, сорванная ударной волной, сейчас медленно оседала кругом.

Крамской, наконец, справился с зарядом, и хотя двери, что надо было подорвать, уже не было на месте, решил довести дело до логического конца. Запалив кусок огнепроводного шнура, бегом направился к краю стенного провала. Немцы то ли расслышали, что после такого взрыва было крайне проблематично, то ли почуяли, но пара выстрелов изнутри разорвала наступившую тишину, впрочем, не помешавшие саперу забросить следующий подарок и ретироваться.

Второй взрыв не породил осколков, как первый, но принес обороняющимся гораздо больше урона, а нападающим меньше – Епишина оттащили уже за угол склада, а Потапов заполз за другой сам и сейчас возился там, видимо, пытаясь перевязать рану или просто остановить кровь. После этого взрыва рухнула еще часть стены, снег снова взметнулся вверх и послышались крики боли. Теперь можно было продолжать действовать по ранее утвержденному плану, первая часть коего бездарно пошла псу под хвост. Так как зайти внутрь стало много проще, к пролому метнулись сразу пятеро штурмовиков. Использовать гранаты они не стали, что естественно – теперь их не защищали от осколков стены, а тут же открыли плотный автоматный огонь. Меньше чем через полминуты все было кончено.