Бесконечность не предел - Василий Головачев

Саблин оглянулся на дверь кухни.

— Плохо, что он сконцентрировался на своих переживаниях.

— Переключите его.

— Как?

— ДД учил вас формотрансу?

— ДД учил одиннадцатого Прохора… и моего одиннадцатого «братца». Но и наш Прохор занимался, это идея.

Данияр вернулся в гостиную.

— Ты сегодня тренировался?

— Во что? — буркнул математик, не отрывая взгляда от дисплея, в глубине которого висел ряд игральных карт: Прохор забавлялся игрой в преферанс.

— Предлагаю позаниматься формотрансом. Твой одиннадцатый «родственник» утверждает, что это очень эффективное оружие.

— Не хочу.

— Отставить пререкания, боец! — сказал Саблин стальным голосом. — Ты должен быть готов к бою с врагами! Никто за тебя твою работу не выполнит. Или ты рассчитываешь, что Устю спасёт кто-то другой?

Прохор дёрнулся, как от пощёчины, побледнел.

— Ты не имеешь права…

— Пей. — Саблин сунул ему чашку с чаем. — И покажи, чему тебя научил одиннадцатый. Я тоже хочу овладеть формотрансом.

Прохор сжал зубы, пытаясь сдержаться, косо глянул на неподвижно сидящего Талгата. Взял чашку, глотнул, медленно выцедил, ни на кого не глядя, направился на кухню.

— Я сейчас…

Стукнула дверь туалетной комнаты.

— Обиделся, — негромко сказал Талгат.

— Ничего, это ему на пользу, — махнул рукой Саблин. — Его надо разозлить, тогда он начнёт шевелиться, характер такой. Его одиннадцатый «родич» намного активней и решительней, пусть учится у него.

Прохор вернулся с непроницаемым лицом, держа в руке металлическую вилку.

— Попробую прогнать через формоспектр.

— Давай, — согласился Саблин.

Математик положил вилку на краешек стола, достал эргион, встал напротив в напряжённой позе.

— Расслабься, — посоветовал Саблин, — ты не стометровку собрался бежать.

Прохор расслабился, вздохнул полной грудью, замер.

Словно бесшумная невидимая молния прошила воздух гостиной.

Вилка «поёжилась» и плавно изменила форму, превращаясь в металлический прут длиной в полметра, увенчанный на одном из торцов четырьмя иглами.

Талгат встал с дивана, с любопытством посмотрел на то, что было вилкой, перевёл взгляд на порозовевшее лицо Прохора.

Саблин тоже подошёл, взял в руки прут, повертел перед глазами.

— Впечатляет.

— Волшебство, — согласился Талгат.

— В том всё и дело, что никакого волшебства и никакого мошенства: математика плюс сила воли. Хотя выглядит как чистой воды магия.

— У нас за такие трюки казнили бы.

— Во времена инквизиции казнили всех, кто подозревался в колдовстве, а ведь вполне могло быть, что люди просто умели инициировать формотранс.

— Дай, — протянул руку Прохор.

Саблин вернул прут.

Прохор положил его на стол, какое-то время гипнотизировал взглядом, дёрнул рукой с эргионом.

Прут превратился в ажурную пирамидку с четырьмя острыми коготками, выпиравшими из вершины.

Мужчины склонились над ней, разглядывая.

— На вилку похоже мало, — сказал Талгат.

— Наверно, допустима и такая форма, — пожал плечами Саблин. — Не вилка, но зубья сохранились, а значит, эту штуковину можно использовать в качестве вилки. Давай дальше.

Прохор превратил пирамидку в ажурный куб, четыре угла которого ощетинились зубьями.

Талгат засмеялся.

— А вот эту штуковину уже трудно использовать как вилку.

— Да, спектр интересный, — хмыкнул Саблин. — Я так понимаю, что за кубом пойдут многогранники?

Прохор изящно, почти не делая «магических» жестов, превратил куб в октаэдр, из углов которого вылезли острые чешуйки.

— Я был прав, — обрадовался Саблин.

За октаэдром последовал додекаэдр, потом икосаэдр и ещё пара многогранников с неизвестным количеством граней, но все они имели четыре зуба, то выходящие из одной вершины, то разбросанные по всему телу многогранника. Эти зубья как бы напоминали, что первоначальной формой трансформируемой вещи была четырёхзубая вилка.

— Так мы дойдём до гладких шариков, — предположил Саблин, посматривая на часы: время связи с похитителями Усти и Валерии неумолимо приближалось.

Но он ошибся. На десятом шаге многогранник псевдовилки вдруг распался на пучок тонких спиц, а на двенадцатом — спицы распались на горсть опилок. Опилки были красивые, многогранные и колючие, но превращаться во что-то другое они отказывались, только уменьшаясь в размерах, пока не растаяли в металлическую пыль.

— Финита, — пробормотал Прохор.

— Попробуй крутануть назад, — предложил Данияр.

Прохор застыл над столом коршуном, сосредоточился, но добился только того, что горочка пыли приобрела форму птичьей лапки с четырьмя длинными коготками. Превращаться обратно в вилку она категорически не хотела.

— С-собака!

— Не переживай, вилка дошла до предела сцепления материала, — сказал Саблин, — то есть стального сплава. Вот и не восстанавливается. Возьми что-нибудь другое, стакан можно, я видел фильтр для воды на кухне.

— Не интересно, — отмахнулся оживший Прохор, — они слишком простые, хотелось бы взять вещицу посложней.

— Часы.

— А если не восстановим?

Саблин поскрёб в затылке, оглядывая комнату в надежде найти предмет, который было бы не жалко превратить в пыль, но в это время позвонил Волков:

— Данияр, мы едем за джипом «Инфинити», что следовал за «Скорой». Похоже, эти ребята катаются самостоятельно, посмотрим, куда они поедут.

— Хорошо, проследите, — согласился Саблин. — Только не подставляйтесь.

Наушник хрюкнул, и голос Волкова оборвался.

Саблин понял, что своим замечанием высказал сомнение в профессионализме бывшего разведчика. Майор не нуждался в подобных советах.

— Что он сказал? — хмуро спросил Прохор, вернувшись из мира мечты в жёсткую реальность.

Саблин остановил его, выставив вперёд ладонь.

— Пётр Максимович, ещё одна просьба: мне нужно уточнить передвижение по Вологде джипа «Инфинити».

— Номер? — спросил капитан Сапрыкин, проявляя недюжинное терпение, не свойственное госавтоинспекторам.

Саблин продиктовал.

— Так это же машина из гаража администрации, — удивился капитан.

— А что, есть какая-то разница, кому принадлежит авто?