Андрей Белый. Между мифом и судьбой - Моника Львовна Спивак

февралю 1934‐го из представленных в списке поэтов стихи памяти Белого написали трое: сам Зайцев, Г. А. Санников и, конечно, Мандельштам. Но первые двое, по-видимому, не собирались их декламировать. Мандельштам, напротив, был готов к выступлению. Собственно говоря, он, не дожидаясь предоставления официальной трибуны, уже начал знакомить со своими новыми стихами друзей. В записях Зайцева отмечено: «26 января Мандельштам зашел к Пастернаку прочитать свои стихи о Борисе Ник<олаевиче> и просидел у него до двух часов ночи»[1748].

«Третьему списку», отданному в ГИХЛ на утверждение, можно сказать, повезло больше: он был согласован и снова расширен. Более того, на его основе даже составили программу вечера, черновик которой сохранился в бумагах Зайцева:

Правление ГИХЛ и Группком Писателей приглашают Вас на траурный вечер, посвященный памяти Андрея Белого

Вечер состоится 20 февраля 1934 г. в помещении издательства, улица 25 октября (б. Никольская), д. 10.

ПРОГРАММА

Гладков Ф. В., Гроссман Л. П., Зайцев П. Н., Машковцев Н. Г., Накоряков Н. Н., Пастернак Б. Л., Пильняк Б. А., Санников Г. А., Симсон Т. П., Тарасенков А., Табидзе Тициан, Шенгели Г. А., Яшвили Паоло выступят с воспоминаниями.

Мандельштам Осип прочтет стихи, посвященные памяти Андрея Белого.

П. Антокольский

Гарин Э. П. (театр Мейерхольда)

Журавлев Д. Н., Майль, Синельникова — артисты театра им. Вахтангова

Спендиарова Е. Г. — артистка Камерного театра

Яхонтов В. Н.

Прочтут стихи А. Белого и отрывки из романов «Петербург» и «Москва».

Начало в 7 ч. вечера.

Правление группкома[1749]

Судя по этому черновику, все уже было «на мази»: устроителями мероприятия значился не только группком, но и правление ГИХЛ, уже определились с точной датой, временем и местом проведения вечера, а также с составом участников. Фамилии участников идут в черновике программы в алфавитном порядке, что отражает, на наш взгляд, не только желание никого не обидеть, но подчеркивает официальный характер документа. «Прописана» и роль Мандельштама. Но опять что-то произошло, и вечер, назначенный на 20 февраля, не состоялся.

Однако идея проведения такого мероприятия еще некоторое время теплилась, причем не только в кругу друзей Белого, но и, что примечательно, «в верхах». Это следует из записей Зайцева за 9 и за 11 мая 1934 года:

Вчера был у Мейерхольдов. Говорил с Зинаидой Ник. о предстоящем вечере памяти А. Белого в ГИХЛе <…>;

С конца апреля работал над подготовкой вечера памяти Бор<иса> Ник<олаевича>. И опять — срыв: нет никого из исполнителей, участников. А вчера Аборин вновь говорит: вечер надо устроить обязательно и — до Съезда писателей, иначе будет неловко перед съездом, такой большой писатель, и замолчали его смерть… Погибло две недели. Еще погибнет две недели, а вечер опять не состоится. Сегодня у нас с Клавдией Ник<олаевной> был решительный разговор по этому поводу…[1750]

Примечательно, что Зайцев в качестве важной причины «срывов» называет отсутствие «исполнителей, участников», подразумевая, видимо, их физическое отсутствие в Москве. В отношении Мандельштама эти сетования были вполне справедливы: с середины апреля по начало мая он находился в Ленинграде.

Впрочем, проведению вечера могло мешать не только отсутствие Мандельштама, но и множество других причин. У всех на слуху еще был скандал, разразившийся в связи с публикацией 9 января Б. Л. Пастернаком, Б. А. Пильняком и Г. А. Санниковым в «Известиях» «хвалебного» некролога Белому. Это могло пугать как начальство, так и литераторов, призванных поделиться воспоминаниями о Белом. Из приведенной выше записи Зайцева можно также сделать вывод о том, что идея официального «поминовения» не слишком вдохновляла и Клавдию Николаевну Бугаеву. В общем, применительно к создавшейся ситуации уместно вновь процитировать слова С. Д. Спасского, констатировавшего в февральском письме Зайцеву: «С вечерами памяти Андрея Белого происходят странные вещи».

Однако не остается сомнений в том, что именно с подготовкой вечеров памяти Белого были связаны январские «заходы» Зайцева к Мандельштаму и «передача» Мандельштамом Зайцеву рукописи стихотворения «Утро 10 янв<аря> 34 года». Скорее всего, текст стихотворения, которое поэт собирался прочитать на траурном вечере, потребовался для составления программы и ее утверждения в ГИХЛ[1751].

* * *

История с организацией «траурных вечеров» предположению Ю. Л. Фрейдина о публикационных проектах Зайцева отнюдь не противоречит. Не исключено, что в голове Зайцева бродила мысль о будущем сборнике памяти Андрея Белого — наподобие того, что был издан в честь Эдуарда Багрицкого[1752], умершего вскоре после Белого — 16 февраля 1934 года. Надо отметить, что в первые дни после похорон такая идея, видимо, носилась в воздухе. Так, С. Д. Спасский 11 января записал в дневнике: «<…> видел мельком Форш. Говорила о сборнике памяти Б<ориса> Н<иколаевича>. Затем посидел у Пастернака. Говорили тоже, главным образом, о Белом»[1753]. А Зайцев в письме подруге-антропософке Л. В. Каликиной, датированном тем же 11 января, планы на будущее излагал так: «В ближайшие дни будем говорить с издательствами о посмертном издании произведений Б<ориса> Н<иколаевича>. Идет речь о сборнике воспоминаний, об избранном сборнике стихов <…>»[1754] Наверное, если бы эти мечты сбылись, то в основу «сборника воспоминаний» о Белом легли бы материалы «памятных» вечеров — то есть выступления и мемуары современников, а также стихи Мандельштама.

Видимо, дальше разговоров в узком кругу друзей «издательский проект» не продвинулся. Не получилось организовать даже вечер памяти Белого, хотя попытки его провести, начавшись в январе, тянулись более года.

2.3. «Памяти Б. Н. Бугаева (Андрея Белого)»: «гихловский» список

Изложенный выше сюжет позволяет выдвинуть ряд гипотез, касающихся посвященного Белому цикла.

В РГАЛИ в фонде ГИХЛ (Ф. 613. Оп. 1. Ед. хр. 4686. Л. 1, 2) хранится машинописный список того самого стихотворения, которое 22 февраля было передано Мандельштамом Зайцеву. Оно названо «10 января 1934 года» и имеет посвящение: «Памяти Б. Н. Бугаева (Андрея Белого)». Имя автора («Осип Мандельштам») напечатано перед заглавием вверху первого листа (в «зайцевском» музейном списке из Мемориальной квартиры Андрея Белого подпись Мандельштама стоит после текста стихотворения и даты).

«Гихловский» список давно известен и, как казалось, изучен исследователями и публикаторами. В комментариях к «Сочинениям» Мандельштама (1990) сообщается, что «это машинопись той же редакции», которая публиковалась в томе «Стихотворений» (1978; «Библиотека поэта») «по чистовому автографу из собрания Н. И. Харджиева»[1755] — только с заглавием и посвящением[1756]. В «Полном собрании стихотворений» Мандельштама (1997; «Новая библиотека поэта») о «гихловском» списке говорится почти то же самое: «<…> недатированная и неавторизированная машинопись, текст которой совпадает с автографом СХ <то есть из собрания Харджиева>»[1757]. Кроме того, в «Сочинениях» высказывается предположение о том, что «передача этого текста в ГИХЛ» состоялась, «возможно, для одного из намечаемых изданий», а в «Полном собрании стихотворений» — о том, что эта машинопись, «возможно, послевоенного