Управление - Андреас Эшбах

Значит, она уже опоздала!

Она почувствовала себя невероятно несчастной.

– Пожалуйста, – воскликнула она. – Я опаздываю на корабль!

– Нет-нет, – сказал таксист. – Они дождутся.

Хелена читала дальше: «Мы обращаем Ваше внимание на то, что наши корабли НЕ дожидаются опоздавших пассажиров!»

Вот, наконец, движение снова восстановилось. Такси рвануло вправо, прошмыгнуло мимо солдат, бронированных машин и зенитных орудий, спускаясь к порту.

– Куда? Какой причал?

– Номер 3, – воскликнула Хелена, полная надежды на чудо. – «LIBERTAD».

– Хорошо, – ответил водитель. – Он все еще там, видите?

Действительно. Корабль виднелся издалека, огромный корпус, освещенный прожекторами, каждая буква названия размером с дом и множество светящихся точек вдоль корпуса: изнутри освещенные люки кают.

Барьер преградил путь такси. Хелена торопливо заплатила, нетерпеливо ожидая, когда же наконец на приборе загорится зеленая лампочка и она сможет забрать свою карточку, затем выскочила из машины и поспешила, держа в руке чемодан и радуясь, что он такой легкий, через ворота на площадку перед трапом.

Рядом с трапом находился небольшой билетный киоск на колесах, в котором сидел мужчина и перебирал бумаги в тусклом свечении лампы. Когда она приблизилась, он заметил ее и посмотрел с ужасно грустным выражением лица, как будто ему сейчас придется сказать, что, к сожалению, она опоздала и он уже не может пустить ее на борт.

Нет, верно? Он этого не скажет. Она уже здесь, и корабль еще не уплыл, ей остается всего лишь подняться по трапу, и все будет хорошо…

Наконец она добралась до стеклянной будки, поспешно вытащила свои документы и, с трудом переводя дух, пробормотала в зарешеченное отверстие:

– Беккер. Лора Беккер. Рейс в Рио. Извините, но мой поезд опоздал на три часа…

Мужчина смотрел на нее все еще таким же ужасно грустным взглядом. Потом поднял окошко, протянул руку и сказал:

– Покажите документы.

Хелена протянула ему подтверждение круиза и паспорт. Он изучил, непрерывно кивая, и несколько раз провел рукой по всклокоченным волосам.

В этот момент Хелена услышала позади себя шаги, а когда обернулась, увидела двоих мужчин в темных кожаных плащах, словно выросших из-под земли. Эсэсовцы, она сразу поняла. У них не было никаких отличительных знаков, но в этом не было необходимости. Хелена видела достаточно много эсэсовцев, чтобы безошибочно опознать их.

– Фрау фон Аргенслебен, – сказал мужчина, стоявший справа от нее. – Вы арестованы. В ваших же интересах не оказывать сопротивления.

Тюремные камеры как-то все походили друг на друга, даже если были по-разному оборудованы. Эта представляла собой клетку, как для дикого животного, и была одной из трех одинаковых камер, находившихся в большом побеленном подвале, в котором оставалось еще достаточно места, где могла бы собраться сотня людей, чтобы наблюдать за заключенными. К счастью, Хелена была единственной узницей, и место оставалось свободным: похоже, никто не собирался иметь с ней дело. Ее даже не допросили. Двое эсэсовцев всего лишь забрали ее, не сказав больше ни слова, не реагировали на вопросы Хелены во время поездки, поместили ее в камеру, заперли, а затем ушли. Чемодан забрали с собой.

Также и в это утро полоска дневного света упала на рассвете через узкое подвальное окно прямо на нары Хелены и разбудила ее. Она сразу же поднялась, села и уныло уставилась на окружавшие ее прутья решетки. Она озябла от ночной прохлады, у нее не было никакого одеяла, только пальто.

Нары, привинченные к подвальной стене, были с тонкой набивкой и покрыты резиной, которая крошилась по краям. Поверхность казалась такой грязной, что Хелена старалась как можно меньше прикасаться к ней.

Остальная обстановка камеры состояла из жестяного ведра с крышкой в углу и крана, из которого вода только капала. После прибытия, когда стало ясно, что ей придется провести здесь ночь, Хелена немного умылась, но не стала пить эту воду, хотя и испытывала сильную жажду и голод, поскольку от нервозности за весь день почти ничего не съела.

На следующий день около полудня молодой парень с соломенно-русыми щетинистыми волосами принес ей немного поесть, хлеб и суп. Он был в форме и с повязкой со свастикой на руке, и он не сказал ни слова.

Ночью ей пришлось превозмочь себя и воспользоваться ведром. Затем она осторожно закрыла крышку и поставила ведро в самый дальний угол камеры, но все равно не было спасения от омерзительной вони, исходившей от него.

Во всяком случае, ей так казалось.

Вот и настал уже второй день. Странно – она была совершенно спокойна. Единственный вопрос, который ее занимал, заключался в том, как долго ей придется пробыть здесь, прежде чем что-то начнет происходить. Но в остальном… Она попыталась. И она сделала все возможное. Это немного утешало, даже если в конечном счете ничего не вышло. По крайней мере, она попыталась, по крайней мере, она сделала хоть что-то.

Из глубины, оттуда, где лестница исчезала в тени, время от времени доносились голоса. Этим утром их было больше, чем вчера, и они звучали более взволнованно и громко, пусть даже Хелена не могла разобрать ни слова. А еще казалось, что там работал телевизор: столь напыщенно звучали только дикторы еженедельных и ежедневных новостей.

В какой-то момент голоса там, наверху, в темноте, закричали все разом: «О-о-о!», как будто транслировался футбольный матч и только что забили решающий гол.

После они и вовсе не могли успокоиться. Накануне примерно в это же время приходил блондин, чтобы забрать пустую миску с ложкой, но сегодня он, похоже, не собирался это делать.

Внезапно раздался выстрел. Хелена вздрогнула, вынырнула из сумрачного полусна, в котором проводила бо́льшую часть времени, прислушалась. Что там произошло? Революция? Бунт?

Потом услышала звон бокалов и смех и поняла – там только что выстрелила пробка шампанского. Что-то праздновали.

И забыли о ней. Когда наступила ночь, миска все еще стояла на месте, в то время как вечеринка наверху была в самом разгаре. По зданию эхом прокатывался веселый смех, вниз проник сигаретный дым, запах пива – и аромат жареного мяса.

Хелена почувствовала сильный голод. Она не могла иначе, как встать, пнуть решетчатую дверь и изо всех сил начать трясти ее, ничего тем самым не добившись. Затем опустилась на корточки и осмотрела замок поближе, как уже делала накануне – и при лучшем свете, – но безрезультатно. Это не пароли угадывать, здесь поможет только подходящий ключ, ключ из металла. Без него она в ловушке как зверь, и останется в ней, не имея никаких шансов освободиться своими силами.

Она снова опустилась на нары и почувствовала себя неудачницей, а еще – грязной, липкой и жалкой.

А главное, у нее не было объяснения, что, собственно, произошло.