Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

К отважным французам подошел какой-то человек и вернул их к действительности

– Вы управляющий? – спросил Жак.

– Нет, ваше превосходительство. Сеньор Кристобан, управляющий, путешествует, я же его помощник. Но здесь хозяин…

– Хозяин, вы сказали? Уж не ошиблись ли мы? Это действительно фазенда[278] Жаккари-Мирим, еще недавно принадлежавшая одному французу по имени Леонар Вуазен?

– Да, ваше превосходительство, вы не ошиблись.

– Он еще завещал все, чем владел, своему племяннику…

– Да, вы правы, ваше превосходительство… Как раз из-за этого-то наследства и пустился в путь управляющий сеньор Кристобан.

– То есть как?

– А так: его превосходительство хозяин наш, дон Леонардо, оставил письмо, которое управляющий должен был вскрыть спустя год после его кончины – в том случае, если бы наследник не объявился. И поскольку наследник так и не объявился, письмо было вскрыто в означенный день. Оно предписывало управляющему отправиться на пароходе во Францию и во что бы то ни стало разыскать там племянника хозяина. И сеньор Кристобан отбыл с первым же судном.

– Однако сейчас уже двадцать четвертое января тысяча восемьсот восьмидесятого года…

– Мы и ждем его с часу на час. А между тем, пока он отсутствует, сюда приехал три недели тому назад, чтобы вступить во владение фазендой, дон Жак Арно. У него на руках завещание, по которому поместье должно перейти к нему, он выполнил все требования, предъявляемые в таком случае к лицу, претендующему на получение наследства, властями как в его стране, так и в Бразилии, и, кроме того, его сопровождал наделенный верховной властью судья. Ну и в результате всего этого он был признан законным наследником.

– Прекрасно! – холодно ответил Жак. – Пусть нас к нему проводят.

– Для меня будет честью самому проводить ваши превосходительства!

Двойник Жака предавался послеполуденному отдыху в великолепной курительной комнате, открытой с той стороны, откуда дул бриз. Ловко соскочив с гамака, он направился навстречу посетителям.

– Ага, полковник Батлер! – воскликнул громко Жак, не в силах сдерживаться. – Вы все время стоите на моем пути!.. Но сегодня, негодяй, вам не улизнуть от меня! Вы заплатите за все то зло, что причинили нам!

Американец, на какой-то миг ошарашенный появлением двух французов, которые, как считал он, навеки погребены в лепрозории Бурро, вскоре вновь обрел хладнокровие. Этот человек крепкого сложения, сухой и желчный янки, всю свою энергию затрачивал на каждодневную битву с превратностями судьбы и посему привык к самым неожиданным ситуациям.

– Не понимаю, – произнес он, притворяясь, будто впервые видит этих людей, – по какому праву осмеливаетесь вы являться сюда и к тому же еще оскорблять меня!.. Мигель, почему вы привели ко мне иностранцев, вооруженных как бандиты?

– Но, ваше…

– Довольно! Я вас выгоняю…

– А я, – весьма кстати прервал американца Жак, – беру вас к себе на службу, так что вы ничего не потеряете… Что же касается вас, месье янки, вор, убийца и мошенник, то я поклялся при первой же встрече убить вас как бешеную собаку!.. Я дал эту клятву, сидя в мерзкой клоаке вместе с прокаженными… И вот пришло время исполнить ее. И когда я вычеркну ваше имя из списка живых, совесть моя будет чиста. Власти же этой страны лишь преисполнятся чувством благодарности ко мне, узнав, кто вы такой!

– Ко мне! – заревел янки, не на шутку испугавшись, ибо Жак, смертельно бледный, уже начал заряжать карабин.

В доме послышались крики, затем с улицы донесся топот копыт, смолкнувший у крыльца. Всадник, соскочив с коня, одним прыжком перемахнул через ступеньки и, влетев в курительную комнату, окинул взором всю сцену.

– Бросайте оружие! – приказал он зычным голосом. – Я – управляющий Кристобан!

Управляющий, доверенное лицо покойного хозяина фазенды и исполнитель его последней воли, появился в момент поистине драматический. При виде Жака – настоящего – он радостно вскрикнул:

– Это вы – племянник моего хозяина, месье Жак Арно?

– Да, я, – степенно ответил Жак, чья ярость тут же улетучилась.

– Не верьте ему! – возразил американец, успокоившийся благодаря присутствию любопытствующихи слуг, теснившихся в дверном проеме. – Это авантюрист, которого никто здесь не знает… Бандит или сумасшедший… Разве вы не признаете меня прямым и законным наследником, согласно завещанию моего дяди, к тому же уже вступившим во владение в соответствии с решением властей этой страны?

– Мне бы хотелось верить, месье, что вы тот, за кого себя выдаете, но ваша манера произносить французские слова по меньшей мере странна: выходцы с берегов Луары так не говорят…

– Молчать, презренный! – оборвал его американец. – Вы здесь для того, чтобы исполнять мои приказы, а не обсуждать мой акцент!

Управляющий побледнел, в его черных глазах сверкнули молнии.

– Я – свободный человек, европеец по происхождению, – с достоинством произнес он, – и сейчас докажу это. Я представляю здесь того, кого больше нет в живых. Я был слугой лишь у него, у человека, удостоившего меня своей дружбы, и я сумею исполнить его последнюю волю…

– Повторяю: молчать!.. Я – единственный тут хозяин!.. Прочь все отсюда, или я велю вас вышвырнуть!

Тяжелые шаги в коридоре сотрясли заскрипевший паркет, задняя дверь отворилась, и в комнату ввалился гигант, одетый по-мавритански, с непокрытой головой и расстегнутым воротом.

– Чуму на вас!.. Сайр… Жак… Поспать спокойно часок не даете!.. Так расшумелись, что даже не стало слышно гомона обезьян!..

Но тут, увидев Жака и Жюльена, он застыл как вкопанный, не в силах произнести ни слова.

Жюльен, подойдя к нему, слегка коснулся его рукой:

– Признавайтесь-ка, капитан Боб, раз ваш достойный компаньон, сэр Батлер, настаивает на том, чтобы называться Жаком Арно, то и вы, наверное, не прочь были бы влезть в мою шкуру?..

– В вашу шкуру?! – произнес, не двигаясь с места, великан. – В вашу шкуру?! Да я возьму и изничтожу ее!

– Достойное джентльмена выражение! – невозмутимо заметил Жюльен. – Ладно, продолжаю. Вы конечно же величаете себя графом де Клене, не так ли?

– Именно так! – зарычал гигант. – Здесь только один граф де Клене… И это – я! А тот, кто посмеет утверждать противоположное, он просто жалкий лгун!

Едва пират произнес последнее слово, как получил увесистую пощечину.