Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

создавали для него и войска СС, действовавшие на территории «союзной Италии» с характерной для эсэсовцев жестокостью. Когда в марте 1944 года на одной из римских улиц устроенный итальянскими антифашистами взрыв унес жизни трех десятков немецких полицейских, месть нацистов оказалась привычно кровожадной. За каждого погибшего или скончавшегося позднее в госпитале немца Гитлер приказал расстрелять десять жителей Рима. 24 марта, на следующий день после партизанской акции, в Ардеатинских пещерах, расположенных неподалеку от итальянской столицы, эсэсовцы казнили 335 человек. Подавляющее большинство из них не имели никакого отношения к взрыву – эти люди были просто схвачены на улице во время облавы. Среди казненных оказался и бывший министр самого первого фашистского правительства 1922 года.

Узнав об этом, Муссолини был просто вне себя – нетрудно было вообразить себе реакцию нации на подобное варварство. Дуче горячо протестовал против того, чтобы, как он выразился, немцы относились к итальянцам так же, как к полякам. Он проявил несвойственную для его отношений с фюрером настойчивость и, поддерживаемый германским военным командованием в Италии, сумел в августе 1944 года добиться официального прекращения жестокой практики расстрела заложников.

Но было уже слишком поздно. Жестокость нацистов стала одной из причин того, что с лета 1944 года Социальная республика вынуждена была вести в своем тылу настоящую войну. В то же время, несмотря на все «уступки» Гитлера, вплоть до окончания боевых действий в Италии эсэсовцы и чернорубашечники из состава «Черных бригад» успели отметиться еще целым рядом жестокостей в отношении мирных жителей, заподозренных в поддержке партизан.

В начале 1944 года Муссолини предпринял несколько неловких попыток установить контакт с руководителями итальянского Сопротивления. Фашистское правительство предлагало амнистию тем, кто был готов сложить оружие, хотя трудно представить себе, что дуче на самом деле надеялся, что партизаны просто согласятся разойтись по домам. Очевидно, Муссолини выдвинул это предложение лишь для того, чтобы начать диалог со своими итальянскими противниками, но в любом случае его возможности для маневрирования были почти исчерпаны. Гитлер был решительно против любых итальянских сепаратных переговоров, даже на уровне руководителей антифашистского подполья, а фашисты из «Черных бригад» уже привыкли отвечать убийством на убийство и не желали идти ни на какие соглашения со своими смертельными врагами. И партизаны отвечали им тем же, не делая различий между военными и гражданскими чиновниками фашистского режима. В апреле 1944 года во Флоренции был застрелен Джованни Джентиле – философ с мировым именем, много сделавший для фашистской теории.

В конце концов Муссолини вынужден был принять реалии гражданской войны и летом 1944 года объявил о милитаризации партии. Каждый фашист считался отныне мобилизованным в ряды республиканских вооруженных сил, а прежде формально отделенная от чернорубашечников армия теперь объединялась с «Черными бригадами».

Боевые действия между фашистскими войсками и партизанами велись со все большим ожесточением. «Время снисходительности миновало», – мрачно бросил Муссолини, и неофициально существовавшая практика обмена пленными была отменена. Оказавшихся в плену итальянских коммунистов было приказано расстреливать после короткого допроса – такая же участь, как правило, ожидала и членов фашистской партии, попавших в руки к «гарибальдийцам».

В партии ликовали, ведь дуче наконец-то проявил «безжалостность», однако Италии эта война стоила очень дорого. Погибли десятки тысяч партизан и бойцов фашистских вооруженных сил, а потери среди мирного населения, по некоторым подсчетам, достигли восьмидесяти тысяч человек. Нет сомнений в том, что Муссолини не желал этого кровопролития, но остановить его он не смог, а найти в себе силы, чтобы, по крайней мере, не участвовать в нем – не сумел. Он продолжал оставаться дуче фашизма.

Весной 1944 года Социальную республику потрясла массовая забастовка рабочих военной промышленности, предприятия которой были сосредоточены преимущественно в Северной Италии. Многие заводы и фабрики остановили свою работу, а сотни тысяч человек приняли участие в манифестациях против тяжелых социальных условий и низкой заработной платы. Союзники и итальянские антифашисты, сумевшие организовать эту забастовку, рассчитывали надолго парализовать военное производство противника, но в этом случае Муссолини удалось разрешить ситуацию личным вмешательством.

Дуче очень спешил, потому что Гитлер, разгневанный срывом поставок для нужд вермахта, уже собирался послать на заводы войска СС, а наиболее «рьяных» забастовщиков отправить в рейх для несения «трудовой повинности». Муссолини, справедливо не ожидавший от перехода итальянской промышленности под немецкий контроль ничего хорошего, приложил все усилия для мирного разрешения конфликта.

Отчаянно убеждая Берлин в том, что репрессивные действия приведут к полному хаосу и остановке промышленного производства, дуче одновременно обратился к бастующим, призывая их вернуться к работе, столь необходимой для обороны Италии. Напомнив рабочим о жестоких воздушных ударах союзников, Муссолини пообещал исполнить большинство экономических требований забастовщиков, и в считанные дни работа итальянской промышленности была возобновлена. Дуче добился успеха еще и потому, что неизбежная реакция немцев была слишком очевидной и одинаково нежелательной и для промышленников, и для рабочих. Итальянский диктатор презирал собственную буржуазию, но заменять ее немецкими чиновниками не желал.

Тем временем военная ситуация для Социальной республики продолжала ухудшаться. Несмотря на не слишком впечатляющие достижения предыдущих месяцев, в Лондоне и Вашингтоне не собирались оставлять задач, поставленных перед собственными войсками в Италии. В мае 1944 года на Итальянском фронте началось новое наступление, приведшее на этот раз к прорыву немецкой обороны. Победное продвижение союзников затормозится только к началу осени, но к этому времени Центральная Италия будет потеряна для Социальной республики. 4 июня 1944 года американские войска вошли в Рим, незадолго до того объявленный немцами «открытым городом».

Для Муссолини оставление врагу итальянской столицы и таких всемирно известных городов, как Флоренция или Равенна, стало тяжелым ударом – особенно болезненно дуче воспринял падение Рима. Казалось, что какое-то время он просто-таки упивался свалившимся на него новым горем: «Потеря Рима – это потеря Италии… это – конец».

Используя героическую риторику прежних лет, Муссолини обратился к призывам времен «национального возрождения» Италии, удачно переплетая их с современными фашистскими лозунгами. «Рим снова будет наш, – с горячностью заявлял он, – Рим или смерть!»

Снимки солдат Рузвельта, колоннами идущих мимо римского Колизея, были для дуче невыносимы, но исправить случившееся собственными силами было невозможно, а после того же, как 6 июня 1944 года союзники открыли во Франции долгожданный «второй фронт», военные возможности вермахта в Италии оказались еще более ограниченными. Начавшееся же в конце июня грандиозное наступление советских войск на Восточном фронте ознаменовало окончательное изменение соотношения сил в Европе. Фашистской Италии, неспособной самостоятельно воевать с западными союзниками, это сулило самые мрачные перспективы.

В апреле 1944 года два диктатора вновь встретились в тирольском замке Класхейм. Дуче безучастно внимал неутешительным докладам