Без единого свидетеля - Элизабет Джордж

— Масло петрушки? — Клара посмотрела на Вэл, очевидно, чтобы поделиться своим недоумением. — Масло петрушки? Я даже не знала, что такое существует. Хотя почему бы и нет, верно? Оливковое масло, кукурузное масло, льняное, арахисовое… Значит, может быть и масло петрушки. Но нет, я никогда не просила его об этом. У нас в «Мистере Сэндвиче» оно ни к чему.

Вэл издала звук, похожий на бульканье. Ее мать, услышав это, немедленно перегнулась через прилавок и, оказавшись лицом к лицу с дочерью, спросила: она что-то знает про масло петрушки и Робби Килфойла? Если да, то нужно обо всем рассказать сержанту, дорогуша.

Взгляд Вэл метнулся к полицейскому.

— Нет, — сказала она.

И это был единственный вербальный комментарий, поступивший с ее стороны за все время визита Нкаты в закусочную. Нката выдвинул предположение:

— Может, он добавляет масло, когда готовит себе еду. Или пользуется им как освежителем дыхания. У него свежее дыхание?

Клара засмеялась.

— Вот уж на что никогда не обращала внимания. Но наша Вэл могла кое-что учуять, она-то пару разочков была совсем рядышком с Робби, а, Вэл? Скажи нам, дорогуша, есть у него запах изо рта? Или нет?

Вэл надулась обиженно и скрылась в каком-то подсобном помещении. Клара поведала Нкате, что ее дочь одно время «сохла» по Робу. Конечно, ничего бы из этого не вышло, что тут говорить. Возможно, сержант обратил внимание: у Вэл проблемы с общением.

— Да и я сама думала поначалу, что Робби Килфойл может стать тем самым человеком, который ее слегка растормошит, — призналась Клара чуть тише. — Потому я и взяла его на работу. У него ведь ни опыта не было, ни рекомендаций — это из-за того, что мама у него болела, — но я решила, что как кавалер он очень может подойти. Вряд ли он рассчитывает найти принцессу, думала я, он же не такой, как другие парни, которые на Вэл, бедняжечку, скажем прямо, и не взглянут. Но из этого так ничего и не вышло. Не вспыхнуло между ними той искорки, понимаете. Потом, когда его мама скончалась, я думала, что он станет немного повеселее, что ли. Но нет. Парень прямо как мертвый. — Она оглянулась в ту сторону, где скрылась дочь, и добавила почти шепотом: — Депрессия. Если ничего с ней не делать, может и в могилу свести. У меня у самой была депрессия, когда умер отец Вэл. Это случилось не внезапно, так что у меня, по крайней мере, было время подготовиться. Но все равно ты подавлен, когда умирает кто-то близкий, правда? Такая пустота появляется, и никуда от нее не денешься. Просто смотришь в нее днями напролет. Из-за этого мы с Вэл и открыли эту закусочную.

— Из-за?…

— Из-за того, что отец умер. Он оставил нам достаточно средств, так что мы бы прожили и так. Но невозможно сидеть дома и смотреть на стену. Надо жить дальше. — Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и заодно развязала и сняла фартук. Аккуратно сложив, она убрала его под прилавок и с важным видом, словно придя к какому-то решению, поделилась с Нкатой: — Вы знаете, пожалуй, мне стоит поговорить с Робби. О том, что жизнь продолжается. — Она снова украдкой посмотрела туда, где укрылась дочь. — А она, между прочим, очень хороший повар, наша Вэл. Молодой человек с намерением жениться не должен отмахиваться от такого. Только лишь из-за того, что она у нас тихоня… В конце концов, что важнее в семейной жизни: разговор или вкусная еда? Вкусная еда, ведь так?

— Не стану с этим спорить, — сказал Нката.

— Правда? — улыбнулась Клара.

— Мужчины в большинстве своем любят поесть, — сказал он.

— Вот именно, — подхватила Клара, и тут он понял, что она стала смотреть на него в совершенно ином свете.

И это подсказало, что пора поблагодарить за время и помощь и удалиться восвояси. О том, что сказала бы мама, если бы он появился на пороге дома под ручку с Вэл, не хотелось даже думать.

— Я требую объяснения!

Такими были первые слова помощника комиссара, когда он вошел в кабинет Линли. Он не стал дожидаться, чтобы Харриман объявила о его приходе, и миновал приемную не останавливаясь, бросив лишь короткое: «Он у себя?» — и получив утвердительный кивок секретарши.

Линли сидел за столом, сравнивая отчеты экспертов о теле Дейви Бентона с теми, что были получены в связи с первыми пятью убийствами. Он отложил бумаги в сторону, снял очки для чтения и поднялся.

— Ди предупредила, что вы хотите поговорить со мной. Он указал рукой на стол для совещаний, стоящий у противоположной стены.

Хильер не принял или вовсе не заметил этого приглашения без слов.

— Я говорил с Митчем Корсико, суперинтендант, — сказал он.

Линли молча ждал продолжения. Пресекая попытки Корсико написать очерк о Нкате, он понимал, что неприятный разговор с Хильером почти неминуем, и столь же хорошо понимал, что придется выслушать все, что Хильер захочет сказать, — таков уж характер у помощника комиссара.

— Объяснитесь.

Пока Хильер держал эмоции в узде, и Линли не мог не отдать ему должное: он спустился на вражескую территорию с намерением вести себя настолько корректно, насколько это будет в его силах.

— Сент-Джеймс является ученым с международным именем, сэр, — сказал Линли. — Тот факт, что для работы над расследованием дела столичная полиция привлекает лучшие силы страны, следовало бы подчеркнуть, как мне кажется.

— Такова ваша идея? — спросил Хильер.

— Да, в двух словах. Когда я подумал, какое позитивное влияние на общественное мнение могла бы оказать обширная статья о Сент-Джеймсе…

— Такие решения принимаете не вы…

Линли продолжал:

— И когда я сравнил эффект от статьи о Сент-Джеймсе с тем, который мог быть получен от очерка, где описывается сержант Нката…

— Так вы признаете, что ваши маневры вызваны желанием перекрыть доступ к Нкате?

— …то пришел к выводу, что в политическом смысле мы выиграем гораздо больше, если покажем населению, что в наших рядах трудится известный эксперт, чем если выставим на всеобщее обозрение чернокожего сержанта и станем перебирать его грязное белье.

— Корсико и не собирался…

— Он начал сразу с вопроса о брате Уинстона, — не дал ему договорить Линли. — И, как я понял, он уже был в курсе дела, то есть ему уже подсказали, под каким углом он должен раскрыть тему, когда будет писать статью. Сэр.

Лицо Хильера приобрело устрашающий оттенок. Краска поднималась от шеи к щекам и выше, как рубиновая жидкость в стакане.

— Я не желаю слушать ваших инсинуаций.

Линли сделал над собой усилие, чтобы говорить, не повышая голоса.

— Сэр, позвольте мне объяснить. На вас оказывается давление. На меня оказывается давление. Население волнуется. Пресса безжалостна. Необходимо что-то делать, чтобы создать правильное, более благоприятное мнение о работе полиции, я отлично это понимаю; но в то же время я не могу допустить, чтобы бульварная газета вынюхивала сенсационные подробности прошлого моих подчиненных.