Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Вера Камша

– Не надо! – Загробная верность – чушь, но как же тогда мать? – Ваше высочество, думать о смерти – дурная примета.

– Тогда приезжай. Второй раз получится лучше, чем первый, а туфли теперь будут запирать. Ты что, нюхаешь?

– Ваше высочество, а вы не чувствуете? Запах дыма?

– Я не разберу, у меня платье надушено, может, печка дымит или на лестнице что-то сушат? Давай так: я скажу Франциске, что схитрила про Волчицу, а ты вернешься на мои именины.

– Ваше Высочество, я постараюсь. – Конечно жаровни! Мог бы и сам догадаться… – Постараюсь в день святой Октавии быть с вами.

– Поклянись и поцелуй мою ленту.

– Клянусь сделать все, чтобы вернуться.

Алый шелк на губах, запах дыма, надоедливый и тревожный, яркое, рвущееся в окно солнце. Пора идти, скоро королевская аудиенция и сразу – дорога, но он вернется. Вот в эту самую галерею, к этой самой картине… Обязательно вернется!

1 год К. Вт. 4–й день Зимних Молний

1

В нос садануло теплой вонью, и Эмиль не выдержал, чихнул. Кисло-сладкий запах гниющих яблок, смрад запущенного хлева и еще какая-то тошнотворная дрянь. Под ногами хрустнула свежая солома, и тут же впереди будто кабан на лежке заворочался.

– В углу, – ровным голосом подсказал Алва, – в правом.

Смотреть не хотелось, но не удирать же! Граф Лэкдеми простецки утер нос ладонью и шагнул вправо, обходя будто окаменевшего Эпинэ. Граф Укбан… наверное, граф Укбан, в самом деле сидел в углу. Может, бывший губернатор и возомнил себя крысой, но походил он на огромную бледную жабу. Такие же, только бурые и пупырчатые, сырыми вечерами вылезают на парковые дорожки и сидят под фонарями, дыша всем брюхом. Они даже не прыгают, предпочитая корячиться… Укбан нелепо дернул породистым носом и, не вставая, на карачках придвинулся ближе, странно и похабно вильнув немалым задом. Сторожившие его «фульгаты» предупреждали, что содрали с подопечного штаны, потому как тварь жрет будто не в себя, ну а кто жрет, тот и…

– Ро, не хочешь с ним поговорить?

– Поговорить? – просипело за спиной. – Н-нет…

– Никто не хочет. – Алва чуть склонил голову набок, его лица Эмиль не видел, в отличие от обросшей, не перестающей дергать носом ряхи. Однажды им с Ли пришлось сопровождать мать к впавшему в детство троюродному деду, тот пускал пузыри и бессмысленно улыбался, а глаза были пустыми, как у младенцев. Бывший губернатор Придды смотрел хитро и нахально. Привык, что кормят? Белотелая жаба что-то хрюкнула, вытянула шею и, не забывая принюхиваться, придвинулась ближе; до нее оставалось пару шагов, и Савиньяк не выдержал, отступил, позорно налетев на корыто с водой, в которой плавали какие-то огрызки. Рядом стояло второе, полное свеклы и яблок: признанный гурман, окрысев, перешел на фураж…

– Разрубленный Змей!

Влетел в помои он, но выругался отчего-то Иноходец. Маршал Лэкдеми ухватил маршала Эпинэ за плечо и почти бездумно потянул из-за пояса пистолет, но опоздал. Под самым ухом грохнуло, привычно и упоительно пахну́ло сгоревшим порохом. Пуля, кто бы сомневался, вошла точно: крысожаба рухнула мордой вниз, даже не вякнув.

– Любопытство мы утолили, – Рокэ преспокойно сунул пистолет за пояс, – пора и о делах поговорить.

– Где? – Да уж, любопытство! Посмотрели, пристрелили и ну обсуждать военную ситуацию… – Здесь?

– Если тебе хочется, можешь задержаться и пообедать. Мы с Ро поедем шагом, догонишь.

– Спасибо, не надо. – В осеннем Сэ, когда кто-нибудь нес подобную чушь, в него швыряли каштанами, но где сейчас они с Рокэ, а где Сэ? – Ты всерьез собрался совещаться?

– Дела вспоминать приятней, чем возню с крысой. Ро, надеюсь, я тебя не оскорбил?

– Меня? – Эпинэ с трудом оторвался от созерцания дохлятины. – Почему меня?

– У тебя была крыса, и ты ее уважал. – Рокэ отбросил носком сапога солому и вышел, Эмиль с Робером выскочили следом. У двери с надеждой в глазах топтались капрал с парой солдат, и господин регент сунул руку в карман.

– Окончание дежурства принято отмечать попойкой, – заметил он, вытаскивая кошелек. – Труп сожгите в каком-нибудь овраге и отправляйтесь в Акону; по прибытии получите четыре дня отпуска. Если спросят о покойном, то он расстрелян по приказу Проэмперадора Севера и Северо-Запада графа Савиньяка. Если не спросят, сами об этом расскажете в паре трактиров. Капрал, это всем на выпивку и забвенье лишнего.

Надежда на усатых физиономиях сменилась счастьем. Еще бы, отпуск и чуть ли не полугодовое жалованье! А Укбана и в самом деле угробил Ли, мог бы и пристрелить заодно.

– Рокэ, – вполголоса окликнул Робер, – Левий говорил, истинники вообразили себя крысами. Это оно?

– Видимо, но толку-то… – Ворон махнул рукой ординарцам, мол, ведите коней. – Кроме Укбана здесь и клириков в Агарисе, крысами себя вообразили слуги Арамоны в Кошоне, бордонские пленницы в Фельпе и ординарец фок Дахе в Аконе.

– Еще астролог. – Эпинэ набрал снега и вытер им лицо. – Мы с Альдо у него заказывали гороскопы, потом его, кажется, допрашивали «истинники».

– Не повезло мэтру, – посочувствовал Ворон и вскочил в седло, Эпинэ воровато оглянулся на сарай и почти выхватил у солдата поводья. Себя Эмиль не видел, но подозревал, что выглядит немногим лучше. Даже самая подлая война приятней нечисти, так что в самом деле лучше о войне… Только сперва выбраться бы из этой крысоловки.

– Ты грозился что-то обсудить, – напомнил Савиньяк, когда последнее прибежище негодяя Укбана пропало из глаз. – Обсуждай, мы внемлем.

– Увертюра будет той же, что в Бордоне. Повторить или помнишь?

– Давай главное и без обиняков.

– Изволь, – лениво озиравший горизонт Рокэ резко обернулся. – Кольцо Эрнани и саму Олларию зачищать тебе. Причем скоро.

– Спасибо, что доверяешь мне больше, чем фельдмаршалу Бруно.

– Ты вполне способен взять столицу без моей помощи.

– А Бруно Эйнрехт – нет. Значит, ты, выражаясь словами Хайнриха, летишь на север?

– Сперва уверюсь в ваших с Рамоном способностях и навещу Бонифация с Рудольфом.

– Ясное дело, до Весенних Ветров старому быку с места не двинуться. Как и мне.

– Как и тебе, – подтвердил Рокэ и чуть ослабил повод, позволяя Соне пробежаться, а командующему Западной армией раскинуть мозгами. Сам господин регент тоже что-то прикидывал, иначе бы не ушел вперед и не запел. Эмиль краем уха слушал знакомую с юности песенку о море, выстраивая и увязывая уже с месяц как крутившиеся в голове решения. О штурме Олларии он размышлял с возвращения Ли, но больше для собственного удовольствия, желая угадать, что станет делать Росио, а тот взял да и нацелился на вождя всех варитов.

– Ерунда какая-то, – не выдержал и пожаловался маршал, – всегда хотел взять если не Паону, то Эйнрехт, а их поделили Ли с Рокэ. И хоть бы для себя брали!