Лорды Белого Замка - Элизабет Чедвик (Англия)

Оставив больную под присмотром служанки, Кларисса пошла поесть, хотя, по правде говоря, аппетит у нее пропал начисто. Глаза щипало от недостатка сна, а живот крутило от страха. Ей приходилось видеть, как люди поправлялись и после более тяжелых ран, но уж больно велик был в данном случае пораженный участок тела. Насколько она могла судить, у Мод не были переломаны кости, но… Достаточно представить, что случится с яблоком или сливой, если уронить их с большой высоты, и сразу станет понятно, что ничего хорошего ожидать не приходится. Ну до чего же несправедливо, что это случилось именно с Мод! Кларисса, разумеется, понимала, что жизнь вообще несправедлива, однако это служило ей слабым утешением.

Дождь резко стучал в ставни, и было так темно, что пришлось повсюду зажечь свечи и факелы. Кларисса села рядом с Мабиль у очага и заставила себя проглотить кусок хлеба с медом и запить его вином.

– Мама лучше? – спросила девочка. Она качала соломенную куклу, спеленутую, как новорожденный младенец.

– Да, – ответила Кларисса. А что еще она могла сказать ребенку? – Мама спит.

Мабиль качала куклу и раскачивалась сама:

– Папа идет?

– Да, папа скоро придет.

«При условии, – добавила она про себя, – что Ральф вообще его нашел. Дай Бог, чтобы Фульк успел проститься с женой!»

И, закончив нехитрый ужин, Кларисса вернулась вместе с Мабиль в спальню на бдение, от которого с радостью бы отказалась.

Вскоре вернулся Фульк. Не снимая кольчуги и промокшего плаща, он вихрем ворвался в спальню. Кларисса вскочила, предостерегающе прижав палец к губам, и Фульк резко остановился. Вид у него был словно у затравленного зверя. Нервно сглотнув, он взял Клариссу за плечи, отставил в сторону и приблизился к кровати, чтобы посмотреть на жену.

– Мама бай-бай, – сказала Мабиль. Маленькая ручка обхватила мамину косу, толстую, пушистую и белокурую, с серебряным отливом.

Фульк смотрел вниз так свирепо, что Клариссе показалось, что он сейчас прожжет дырку в подушке.

Он резко обернулся, снова подошел к ней и спросил:

– Насколько там все плохо?

– Я не целительница… – начала Кларисса, но он резко перебил ее:

– Не смей вилять! От кого мне еще ждать честного ответа, как не от тебя! Насколько все плохо?

Кларисса почувствовала в горле давящую боль и покачала головой. Не в силах выговорить страшных слов, она лишь выразительно махнула рукой.

Время словно бы растянулось: казалось, Фульк молчал целую вечность, свыкаясь с тяжким бременем и укладывая его себе на плечи, как перекладину креста.

– Мне очень жаль, – прошептала Кларисса.

Он не ответил. Капли дождя поблескивали на плаще, и мокрая сталь хауберка сверкала в такт его неровному дыханию.

– Я дала ей сок белого мака, чтобы облегчить страдания… – сказала Кларисса и подумала, что хорошо бы иметь подобное средство и против душевной боли. Так, а теперь придется вбить гвоздь в его крест. – Вот что, надо бы послать за священником, чтобы он был здесь, когда она проснется. – Фульк не ответил, и Кларисса тронула его за руку. – Вы меня слышите?

Он неуверенно поднял на нее взгляд, и Кларисса увидела, что глаза у него темные и застывшие.

– Послать за священником… – медленно повторил Фульк, словно не понимая значения этих слов. – А зачем нужен священник?

– Чтобы отпустить ей грехи.

Он вскинул голову:

– Мод не умрет! Я не дам ей умереть!

Фульк сам требовал от нее честности, а теперь отрицал очевидное. Но Кларисса не винила его.

– Тогда чтобы помолиться за ее выздоровление, – тактично сказала она и забрала у него плащ. – Если вы собираетесь сидеть у постели больной, надо снять оружие. Здесь меч вам ни к чему. – (Однако Фульк не шелохнулся.) – Нельзя держать ее за руку, не сняв мокрого плаща. Вы закапаете все простыни, – настаивала девушка.

Фицуорин неловко пожал плечами в знак капитуляции. Кларисса помогла ему освободиться от мокрого хауберка и гамбезона. Затем приказала оруженосцу унести их сушиться, а сама принесла вино и хлеб. Фульк пренебрег хлебом, но вино выпил, после чего уселся рядом с Мод, пристально глядя жене в лицо, словно мог усилием воли привязать умирающую к жизни. Его рука нежно отвела волосы у нее со лба.

Кларисса некоторое время помедлила, а потом, взяв с собой Мабиль, отправилась за священником.

Фульк очень осторожно откинул одеяло и поднял сорочку Мод, чтобы посмотреть на повреждения. Вид распухшего багрового синяка привел его в ярость и отчаяние. Как это могло случиться? Упади дерево мгновением раньше или мгновением позже, она осталась бы целой и невредимой. В таких случаях обычно говорят: «На все Божья воля». Но неужели Бог и впрямь мог такого пожелать? Фульк аккуратно вернул одеяло на место и встал у кровати на колени помолиться. Дыхание Мод было частым, а кожа на ощупь – горячей. Проведя полжизни на войне, он хорошо знал, о чем свидетельствуют эти признаки. Человек, раздавленный упавшей лошадью, получивший несколько мощных ударов булавой или моргенштерном, может поначалу выжить, но вряд ли протянет потом больше нескольких дней. Моча становится красной или вообще перестает течь. Развивается лихорадка, и несчастный умирает.

– Мод… – Он взял в руку косу жены, держа ее так же, как совсем недавно это делала Мабиль. Он чувствовал пустоту там, где раньше билась жизнь, полная смеха, ссор и любви. – Мод, пожалуйста, останься со мной.

Она тихо застонала, и ее голова мотнулась из стороны в сторону. Веки дрогнули, и Мод глянула на мужа. Изумрудная зелень глаз подернулась туманом, а зрачки превратились в маленькие темные точки.

– Фульк? – прошептала она.

Ее рука зашарила по одеялу, и он взял ее кисть в свою руку и сжал так, будто мог напитать Мод своей жизненной силой.

– Да, любимая, я здесь.

– Я запретила Клариссе посылать за тобой. Устраивает суету на пустом месте… но я рада, что она меня не послушала. – Голос Мод перешел в хриплый шепот. – Все произошло так быстро… так неожиданно… Я даже не видела, как падало дерево…

– Тише. – Он погладил жену по волосам. – Береги силы.

– Для чего?

– О Боже! – простонал Фульк, охваченный страхом, горем и желанием во что бы то ни стало удержать ее рядом с собой. – Ты помнишь, как мы впервые встретились? Ты была упрямой маленькой девочкой, которая отняла у моего брата мячик, потому что ее не брали играть. Помнишь?

Ее чело от боли избороздили морщины, но она смогла улыбнуться:

– Помню. И что?

– Мод, будь и сейчас упрямой, ради меня. Я не хочу, чтобы ты меня покидала.

Она подняла руку и дотронулась до лица мужа, и он увидел, что она пытается улыбаться.

– Я тоже не хочу тебя оставлять, – хрипло сказала Мод. В глазах у нее стояли слезы.