Мир глазами Гарпа - Джон Ирвинг

— Снова решил костьми лечь? — съязвила Хелен. — Снова бесконечные книжные стеллажи? Снова политика? Снова общественная деятельность? Все это вещи, Гарп, которыми занимаются те, кто не может писать!

Но он все равно поехал. Его уже не было дома, когда позвонил Джон Вулф и сказал, что один очень приличный и весьма популярный журнал собирается напечатать эссе Эллен Джеймс «Почему я не джеймсианка».

В голосе Джона Вулфа по телефону был какой-то холодный легкий прищелкивающий отзвук. Так шлепает языком сами знаете кто — Подводная Жаба! — думала Хелен. Но она еще не знала, в чем тут дело, пока не знала.

Она сообщила эту новость Эллен Джеймс: она, конечно же, простила ее и даже позволила себе порадоваться с нею вместе. Они даже прокатились на машине по берегу океана вместе с Дунканом и маленькой Дженни и купили несколько омаров — любимое лакомство Эллен — и целую кучу морских гребешков для Гарпа, который омаров не очень любил.

«И еще купим шампанского! — написала Эллен в машине. — А шампанское пьют с омарами и гребешками?»

— Конечно! — воскликнула Хелен. — Еще как! — И они купили шампанского. А потом заехали в Догз-Хэд-Харбор и пригласили на обед Роберту.

— А когда папа вернется? — спросил Дункан.

— Я не знаю, где находится этот Норт-Маунтен, — сказала Хелен, — но папа обещал вернуться вовремя и пообедать с нами вместе.

«Он и мне то же самое сказал», — написала Эллен Джеймс.

Салон красоты «Нанетта» в Норт-Маунтене, штат Нью-Гэмпшир, на самом деле оказался кухней миссис Кении Тракенмиллер, которую по-настоящему звали Харриэт.

— Вы и есть Нанетта? — смущенно спросил Гарп, стоя на крыльце и не решаясь войти; крыльцо было покрыто инеем, точно морской солью, подтаявшая ледяная крупа хрустела под ногами.

— Никакой Нанетты тут нету, — в рифму сказала она ему. — Меня зовут Харриэт Тракенмиллер.

У нее за спиной в темной кухне рычал, натягивая поводок, огромный пес, и миссис Тракенмиллер отгораживала от него Гарпа, выставив перед рычащим оскаленным чудовищем собственное бедро, а бледную покрытую шрамами лодыжку она вставила в приоткрытую дверь, придерживая ее. Шлепанцы на ней были синие; фигуру ее в длинном купальном халате Гарпу было не разглядеть, но он не мог не заметить, что роста она высокого и только что принимала ванну.

— Э-э-э… А мужчин вы стрижете? — спросил он ее.

— Нет, — сказала она.

— А может, все-таки пострижете меня? — попросил Гарп. — Я мужским мастерам не доверяю.

Харриэт Тракенмиллер подозрительно посмотрела на его черную вязаную шапочку, которая была натянута по самые уши и полностью скрывала всю имевшуюся у него на голове растительность, только длинные густые пряди торчали сзади до самых плеч.

— Я не вижу ваших волос, — сказала она.

Он рывком стащил с головы шапку, и волосы его тотчас же самым немыслимым образом встали дыбом от мгновенно возникшего статического электричества.

— Мне нужна не просто стрижка, — заметил Гарп, разглядывая ее печальное измученное лицо, мягкие морщинки возле серых глаз, на волосах, выкрашенных под блондинку, — бигуди.

— Но разве я вам назначала? — сказала Харриэт Тракенмиллер, явно пытаясь что-то припомнить.

Гарпу было совершенно ясно, что никакая она не шлюха, а очень усталая и напуганная его появлением женщина.

— И что конкретно вы хотели бы? — спросила она.

— Просто немного подстричься, — пробормотал Гарп. — И еще мне бы хотелось, чтобы мои проклятые волосы хоть чуточку завивались.

— Завивались? — переспросила Харриэт Тракенмиллер, пытаясь представить себе, насколько это возможно при такой копне абсолютно прямых волос, которая украшала голову Гарпа. — То есть вроде как перманент хотите?

— Ну, — сказал он, приглаживая свои патлы, — в общем, все что угодно, все, что вы сможете с ними сделать, знаете ли.

Харриэт Тракенмиллер пожала плечами.

— Сперва мне надо одеться, — сказала она.

Пес, хитрющий, как дьявол, и очень сильный, уже протиснул большую часть своего мускулистого тела между ее ногами, и Гарп напрягся, ожидая нападения, но Харриэт Тракенмиллер вдруг резко подняла свое крупное колено, что было сил двинула пса прямо в раззявленную морду и схватила его за отвисшую шкуру на холке; пес взвыл и попятился назад.

Обледеневший двор был, точно мозаикой, покрыт кучками замерзшего собачьего дерьма. Во дворе стояли также три машины. Вряд ли хоть одна из них на ходу, подумал Гарп. Там же громоздилась целая куча дров, которые никто даже не сложил в поленницу. К обитой бежевым алюминием стене дома была прислонена телевизионная антенна, которая когда-то, возможно, находилась на крыше, а оборвавшиеся провода антенны торчали в разные стороны, напоминая паутину трещин на пробитом камнем оконном стекле.

Миссис Тракенмиллер, отступив от порога, пропустила Гарпа внутрь, на кухню; у него тут же пересохли губы и глаза, настолько жарко тут было натоплено. Пахло сидевшим в духовке печеньем и ополаскивателем для волос. Кухня была довольно большая, разделенная на «собственно кухню» и «парикмахерскую». Розовая раковина со шлангом для мытья головы соседствовала с тушеными помидорами в банках; зеркало-трельяж дополнительно освещалось лампами дневного света; деревянная полочка со специями и умягчителями мяса, а рядом — масла для волос, лосьоны и гели. Там же было металлическое сиденье, над которым на железном штыре торчал колпак сушилки для волос — все вместе здорово смахивало на весьма оригинальный вариант электрического стула.

Собака куда-то исчезла, исчезла и Харриэт Тракенмиллер. Собственно, она говорила, что ей нужно переодеться, вспомнил Гарп; а ее верный друг, видно, последовал за нею. Гарп причесался и внимательно посмотрел на себя в зеркало, словно в последний раз пытаясь запомнить собственное лицо. Он был совершенно готов до неузнаваемости переменить свою внешность.

Тут входная дверь открылась, и высоченный мужчина в охотничьей куртке и красной охотничьей шапке вошел в кухню с огромной охапкой дров, которые он свалил в ящик возле плиты. Пес, который все это время, оказывается, сидел рядом с Гарпом, свернувшись в клубок под раковиной, буквально в нескольких дюймах от его колен, двинулся мужчине наперерез, однако даже не зарычал: человек этот был ему явно знаком.

— А ну-ка лежать, дурья башка! — велел ему мужчина, и пес послушно лег.

— Это ты, Дики? — окликнула Харриэт Тракенмиллер откуда-то из дальней части дома.

— А ты что, кого другого ждала? — крикнул он в ответ, затем повернулся и увидел Гарпа, сидевшего перед зеркалом.

— Хэлло, — сказал Гарп.

Верзила по имени Дики молча уставился на него. Ему было лет пятьдесят; физиономия красная, словно выскобленная кирпичом; и Гарп сразу догадался, хорошо зная выражение глаз Дункана, что у этого человека один глаз стеклянный.