Июнь. 1941 год. Запрограммированное поражение - Борис Кавалерчик

Это сообщение являлось, в сущности, не чем иным, как отчаянной попыткой начать хоть какой-то диалог с немцами. В случае успеха — получить от них такие же заверения в намерениях неуклонно соблюдать пакт о ненападении, на худой конец, — хотя бы выяснить дальнейшие замыслы Гитлера. Но немцы никак не отреагировали на советский зондаж, оставив руководство СССР в полном неведении о происходящем. Только Геббельс в своем дневнике 15 июня отметил:

«Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предполагать по первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнутого дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит, снять с себя все возможные поводы для обвинений в развязывании войны» [853].

Массированная дезинформационная атака, ведущаяся со всех сторон и подтверждаемая многими независимыми источниками, могла сбить с толку кого угодно. В ней безнадежно тонули агентурные донесения, в которых говорилось о немецких приготовлениях к войне и о предполагаемых сроках ее начала. К тому же эти донесения часто противоречили друг другу и редко подтверждались на практике. Поэтому Сталин принимал за дезинформацию и правдивые сообщения из надежных источников.

Кстати, вскоре Сталин получил вполне правдоподобное подтверждение правоты своего анализа намерений немцев. Это случилось, когда еще одна скрупулезно продуманная немецкая дезинформационная «утка» благополучно нашла своего адресата. Для придания наибольшей достоверности в ее создании и реализации принял личное участие сам рейхсминистр пропаганды Геббельс. По согласованию с Гитлером 13 июня в центральной нацистской газете «Фелькишер Беобахтер» была опубликована его статья «Крит как пример». Речь в ней шла о том, что недавняя высадка воздушного десанта на Крит была генеральной репетицией готовившегося со дня на день вторжения на Британские острова. Вскоре после поступления в продажу весь сохранившийся тираж номера был спешно изъят и уничтожен. В Берлине повсюду распространились слухи о крайнем недовольстве, которое Гитлер выразил своему рейхсминистру за эту статью. Тем самым была создана полная видимость того, что Геббельс неосторожно выболтал секретные военные планы немцев. Так Сталину подбросили очередное доказательство собственной прозорливости в отношении дальнейших замыслов Гитлера.

Но и оно было отнюдь не последним. Немцы продолжали подтверждать знакомые нам слухи своим союзникам уже по официальным каналам. 15 июня, на следующий же день после публикации сообщения ТАСС, Риббентроп дал указание германскому послу в Венгрии:

«Прошу Вас информировать венгерского президента о нижеследующем:

Ввиду крупной концентрации русских войск у германской восточной границы фюрер, вероятно, будет вынужден самое позднее в начале июля внести ясность в германо-русские отношения и в связи с этим предъявить определенные требования. Поскольку трудно предсказать исход этих переговоров, германское правительство считает, что Венгрии необходимо предпринять шаги к обеспечению безопасности своих границ.

Это поручение носит строго конфиденциальный характер. Прошу Вас указать на этот факт венгерскому президенту» [854].

Риббентроп, разумеется, прекрасно знал, что начало выполнения плана «Барбаросса» намечено ровно через неделю, но пытался окольными путями еще раз забросить в Москву ложные сведения с целью внушить Сталину, что ничего не случится, по крайней мере, до начала июля. А если и случится, то вовсе не война, а только переговоры по поводу каких-то неясных германских требований. Аналогичные указания были отправлены немецким послам в Италии и Японии [855]. Весь расчет строился на том, что эти сведения тем или иным путем дойдут до ушей Сталина. Они, конечно, дошли и упали на благодатную почву. Сталин получил еще одно подтверждение правоты своего анализа намерений Гитлера и опрометчиво решил, что все еще располагает достаточным временем, чтобы должным образом среагировать на его дальнейшие ходы. Конечно, Сталин не собирался подчиняться всем требованиям немцев. Его основной целью было тянуть время, ведь через месяц-другой начинать войну в 1941 г. было бы уже слишком поздно: осенняя распутица и, тем более, суровая русская зима — не лучшая пора воевать с СССР.

Мы не зря столь подробно описали последнюю предвоенную немецкую кампанию политической дезинформации, направленную против Советского Союза. Знание ее сути и сроков помогает лучше понять мотивы многих поступков Сталина в последние предвоенные недели. Вождь никак не мог позволить Гитлеру разговаривать с собой с позиции силы. Для ведения предстоявших нелегких и важных торгов с немцами ему вполне могли пригодиться лишние козыри, на роль которых как нельзя лучше подходили перебрасываемые на Западный ТВД армии резерва Главного командования. Если Гитлер сосредоточивал свои войска у границы, судя по слухам, для психологического давления на СССР, то для успешного противодействия его грубому нажиму с советской стороны было необходимо выдвинуть сопоставимые силы. Их не мешало даже продемонстрировать немцам для острастки, поэтому из выдвижения войск из глубины страны на запад особой тайны не делали. Кроме того, Сталин, будучи очень расчетливым и осторожным политиком, предпочитал лишний раз перестраховаться. Ведь и войну тоже нельзя было полностью исключить в случае срыва гипотетических торгов с Гитлером. А значит, вовсе не мешало расположить поближе к зоне возможного столкновения дополнительные резервы. Имея в своем распоряжении достаточно сил, Сталин мог не опасаться никаких неприятных неожиданностей.

Поэтому в преддверии ожидаемых им переговоров с немцами он и разрешил военным начать выдвижение стратегических резервов из глубины страны именно в мае-июне 1941 г. Ведь оно началось примерно через две недели после начала распространения немцами слухов о подготовке целого ряда непомерных требований к СССР. Но Сталин не видел тогда особой необходимости торопиться, полагая, что события будут развиваться по обычному сценарию: вначале — предъявление немцами каких-то притязаний или требований, затем — переговоры по их существу. И только в случае их неудачи — ультиматум, после которого может последовать и объявление войны. Для такого варианта действий времени, по его расчетам, вполне хватало.

В то же время Сталин вполне резонно предполагал, что для оправдания своей возможной агрессии Гитлер может попытаться искусственно создать какой-нибудь, пусть даже надуманный, предлог для начала войны. Именно поэтому вождь делал все, что было в его силах, чтобы не дать Гитлеру ни малейшего повода для претензий. Все экономические соглашения с Германией скрупулезно выполнялись до последнего пункта. Войскам в западных округах были отданы приказы ни в коем случае не поддаваться ни на какие провокации. Мобилизацию и развертывание армии намеревались осуществить только при явно выраженной угрозе нападения или даже сразу с началом военных действий, рассчитывая, что успеют их провести до того, как начнется наступление основных вражеских сил. Когда появились явные признаки подготовки немецкого нападения, принятые меры оказались недостаточными и, главное, запоздалыми. Тем более неосуществимым оказалось предложение Генштаба «упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Оставалось надеяться только на гений вождя, которому каким-то образом удастся оттянуть начало войны.