Хей, Осман! - Фаина Гримберг

Так много нас, что нет земли меж нами,

Как нет воды меж наших кораблей...[353]

Хотелось думать о головокружительном величии... Хотелось видеть грядущую державу османов величайшей! Османским будет весь Восток арабов! Османской будет Византия! Слово «Константинополис» исчезнет, будет звучать другое именование: «Истанбул»! В этом городе навсегда водворится учёность, свойственная правой вере; арабские, персидские книги придут в книгохранилища; и язык тюрок-османов сделается одним из самых книжных языков!..

Память, отступая всё назад и назад, воскресила раннюю юность. Вспомнился отец, юная Люлюфер, юная любовь... Напевал теперь песню, Люлюфер эту песню любила; грустную, пела весело... Тихо пропел Орхан, глядел на огонь светильника:

Фелек хюснюн дияринда,

Чюда кулду бизи шимди.

Арамихзда юуче дагляр,

Ирактан мерхаба шимди...

Судьба на земле любви

Разделяет нас с тобою теперь.

Могучие горы стали меж нами,

Привет твой издалека я слышу теперь...[354]

* * *

Был составлен брачный договор на двух языках, турецком и греческом. Впервые в Европе (а, должно быть, и в мире!) заключался межконфессиональный брак; брак, в котором каждый из супругов сохранял своё вероисповедание...

Сначала должны были пировать в Силимврии, затем - в Скутари. Ахчибаши - главный повар-кухарь в стане Орхана - едва не терял голос, отдавая многочисленные свои распоряжения. Пиршество готовилось великое...

Прибыли генуэзские послы: Андало де Мари и Томмадзо ди Маньерри[355]. Они привезли подарки новобрачному: двадцать один фунт и десять унций серебра, серебряную и золотую посуду; отрезы сукна, скарлата, бархата, камлота, собольи и беличьи меха, сорок четыре меры триллийского вина, сладости, египетский сахар, лимонный сироп, и наконец - драгоценные уборы для невесты и отличной работы кирасу для Орхана...

Сам Орхан поднёс невесте дары ещё более ценные: ларцы розового дерева, изукрашенные искусной резьбой и наполненные крупными жемчужинами, рубинами, алмазами, бирюзой, изумрудами... Поднесены были также невесте от жениха дорогие меха чёрных лисиц, горностаев и соболей. Эти, из холодных дальних краёв привезённые меха, носили теперь османы вместо прежних, давних уже, простых волчьих шуб...

От невесты поднесён был жениху золотой перстень с печаткой, на которой изображено было рукопожатие - символ счастливого супружеского союза. Поднесены были также несколько ящичков — дактилиотек - в которых размещались камни, украшенные резными прекрасными изображениями. Эти изображения сделаны были в древности и оттого являлись ещё более ценными. Вырезанные на сардониксе женские головки, тонкие покрывала, наброшенные поверх затейливых причёсок, большие глаза, пухлые губки, округлые нежные подбородки, прямые носики - всё это теперь вызывало мысли о юной Феодоре...

Крепился мир османов, широко распахнутый. От смешения множества кровей - тюркской, болгарской, греческой, монгольской, персидской, арабской, черкесской, грузинской - нарождалась раса османов, красивейших людей мира!..

Привезли приданое Феодоры - благовония, украшения, одежду, покрывала, мебель. Так же вошли в её приданое от бабушки несколько икон в драгоценных окладах - изображения Богоматери, Иисуса Христа, святого Константина и святой Елены[356]. Рано утром отец, мать и бабушка благословили невесту. Феодора стояла, опустив глаза, одетая в белый шёлковый наряд, расшитый золотыми нитями. На волосах - алмазный убор, запястья окружены алмазными браслетами, в ушах - серебряные серьги с алмазными подвесками. Бабушка напоследок всё крестила внучку, поспешно, быстрыми мелкими движениями руки, пальцев...

Кантакузин и его сын Матфей облачились в узкие длинные кафтаны нарядные - кавадии, парчовые, разузоренные... Но всех наряднее среди византийцев смотрелась молодая пара: Иоанн Палеолог, сын Андроника и Анны, и Елена, дочь Иоанна Кантакузина и Ирины из рода Асеней... Итальянский рытый бархат, аксамит, шёлк блистали цветочными переплетениями на одежде юных супругов...

Выступила процессия. Шли с весёлыми песнями флейтисты и флейтистки, танцоры и танцовщицы...

На равнине поставлен был деревянный помост, закрытый со всех сторон длинными шёлковыми, тканными золотом занавесями. Там, скрытая от людских глаз, уже находилась невеста, сопровождаемая матерью и бабушкой. Красное покрывало плотного шелка теперь было накинуто поверх наряда Феодоры и закрывало её с головы до ног...

На прекрасных, богато убранных конях подъехали спутники Орхана, его свита, его старшие сыновья. На голове султана - белый складчатый тюрбан с кистью алой, словно венчик цветка. В кафтан золотного бархата одет жених – по красному полю вытканы цветки гвоздики. Сверкает персидская парча. Гости генуэзцы разряжены в яркие одеяния...

Иоанн Кантакузин также верхом на коне. Отец невесты простирает руку. Вспыхивают факелы в утреннем свете солнечном, и будто сияние озаряет всё вокруг. Флейты поют, трубы гремят. Все видят невесту, покрытую красным покрывалом. Феодора стоит на помосте. Жених перед помостом - на коне. Хор греческих певиц запевает:

Сегодня только начал плющ вкруг пальмы стройной виться,

Увидит завтра стар и млад, какой любовью любит

Невесту милую жених, как пылко обнимает,

Целует локоны её вкруг шеи лебединой...

Ответно откликнулся хор певцов:

В бою непобедим, - сражён тростинкой тонкой, слабой.

Кольчуга, меч, походный плащ отброшены далеко.

Железу любится магнит, жених своей невесте -

Отважный вождь прелестнейшей из девушек прелестных...[357]

Заиграли музыканты Орхана. Заплясали плясуны. Всадники спешивались с коней, раздались весёлые возгласы:

- Гел, кефим, гел! - Эх, веселье!..

Орхан спешился и поднялся на помост. Он легко, широко шагнул к Феодоре. Она протянула из-под красного покрывала тонкую руку в белом рукаве. Об руку с невестой Орхан повернулся лицом к людям собравшимся. Закричали люди:

- Да продлит Аллах дни Орхана, сына Османа!

- Да продлит Аллах дни державы османов!..

* * *

...Шли к Орхану, шли в его войске, шли крепить государство османов!..