Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? - Вячеслав Никонов

За континент шла напряженная конкуренция между США, Испанией, Англией, Францией, позже — Германией. В зоне американского влиянии оказались Мексика, Центральноамериканские страны, зона Панамского перешейка, Венесуэла. Европейские гранды соперничали в Бразилии, Аргентине, Чили, Уругвае.

Экономическая конкуренция сопровождалась и противоборством геополитических концепций — испанизма, панамериканизма, латинизма, а затем и пангерманизма. Неоднократно предпринимавшиеся попытки выработать общую платформу для объединения континента выглядели все более утопичными. Размытость государственных границ, не совпадавших с этнокультурными, становится источником межстрановых конфликтов (Мексика — Гватемала, Аргентина — Уругвай — Бразилия — Парагвай, Чили — Боливия — Перу), которые делали континент еще более уязвимым для внешнего проникновения.

В 1889 году по инициативе Соединенных Штатов в Вашингтоне был создан Панамериканский союз, который декларировал приоритет мирных экономических и культурных связей. Но события развернулись иначе. На рубеже веков концепции испанизма и североамериканского панамериканизма сошлись в борьбе за Кубу и Пуэрто-Рико.

Вмешавшись в освободительную борьбу на Кубе, США разгромили Испанию, оккупировали Кубу, аннексировали Пуэрто-Рико, помогли расколу Колумбии, которая противилась строительству межокеанского канала. Президент Теодор Рузвельт — первый американский лауреат Нобелевской премии мира — поспособствовал ноябрьской 1903 года революции, за две недели «даровал» Панаме независимость, добился от ее нового правительства разрешения на строительство Панамского канала. В 1915 году американские войска заняли Гаити, в 1916-м — Санто-Доминго и Никарагуа, вторглись в Мексику.

В последующем американизация Латинской Америки носила несколько более мирный характер, шла через деятельность транснациональных корпораций и военно-политическое партнерство. «Он — сукин сын. Но он наш сукин сын», — эти слова, сказанные президентом Франклином Рузвельтом о кубинском диктаторе Батисте-старшем, стали квинтэссенцией отношений Соединенных Штатов с большинством режимов региона, где демократия оставалась редкой гостьей.

Вместе с тем, американское представление о месте Южной Америки в мире как Богом данном придатке, необходимом для процветания великой североамериканской демократии, все более заметно расходилось с пониманием своей судьбы самими латиноамериканцами. Кубинец Хосе Марти в знаменитой статье «Наша Америка» писал: «Мы были похожи на персонажей маскарада: брюки английские, жилет парижский, пиджак североамериканский, накидка испанская. Ни с кем не общавшийся индеец ходил вокруг да около и удалялся в горы, на вершинах которых крестил своих детей. Беглый негр напевал ночью музыку своего сердца, безвестный и одинокий в мире волн и зверей. Крестьянин, созидатель, ослепленный негодованием, восставал против голода и против самого себя… Вводите в нашу сущность мир, но ствол должен быть нашим, корни нашими, жизненность наша»[913].

К середине ХХ века страны Латинской Америки уже сами вступили на арену глобальной политики. В годы Второй мировой войны вместе с США в войну с державами оси в декабре 1941 года вступили все страны Центральной Америки и Эквадор, а позднее — Мексика, Бразилия, Боливия, Колумбия. Последней в войну вступила Аргентина, до февраля 1945 года поддерживавшая Германию. Бразильские войска воевали на итальянском фронте, мексиканская авиаэскадрилья участвовала в боях с Японией на Филиппинах и Тайване. Именно в тот период было положено начало военно-политическому союзу латиноамериканских государств с США, закрепленному созданием Межамериканского союза обороны со штаб-квартирой в Вашингтоне. Из 50 первоначальных членов созданной весной 1945 года ООН Латинскую Америку представляли 20 стран.

Война усилила и влияние левых сил, численность компартий за ее годы выросла с 90 до 370 тысяч. В Чили, Эквадоре, Коста-Рике, на Кубе коммунисты входили в правительства и были представлены в парламентах 12 стран. Это не могло не беспокоить США, которые предприняли энергичные усилия к тому, чтобы развернуть континент вправо. В сентябре 1947 года Соединенные Штаты и двадцать стран континента подписали Межамериканский договор о взаимопомощи — договор Рио-де-Жанейро. Он был дополнен созданием на межамериканской конференции в Боготе в 1948 году политическим союзом в виде Организации американских государств (ОАГ), в числе задач которой было противодействие «коммунистической опасности».

В апреле 1947 года были удалены из правительства и репрессированы чилийские коммунисты. За этим последовало физическое преследование коммунистов по всей Латинской Америке — тысячи были убиты и арестованы. Репрессии привели к восстаниям и гражданским войнам в Колумбии, Парагвае, Коста-Рике, подавленным войсками. В результате военных переворотов в конце 1940 — начале 50-х годов были установлены диктаторские режимы в Перу, Венесуэле, Панаме, Боливии, на Ку б е. В 1954 году в Парагвае на 35 лет утвердилась диктатура генерала Стресснера. Тогда же при поддержке США была подавлена революция и установлена диктатура в Гватемале, произошел переворот в Гондурасе, в затем и в Бразилии, где военные свергли правительство Варгаса. По схожему сценарию потерял власть в Аргентине в 1955 году Перон. Военные перевороты и диктатуры усиливали роль армии, антикоммунизм зашкаливал. К середине 50-х нормальные дипломатические отношения с СССР поддерживали только Мексика, Аргентина и Уругвай. Получила распространение теория «географического предопределения», согласно которому США являются лидером и путеводной звездой для всего Западного полушария, а советские происки обречены на неудачу[914].

Тем более удивительной оказалась Кубинская революция 1959 года, приведшая к союзу Гаваны с Москвой и подтолкнувшая ряд стран континента к попытке выбрать социалистический путь развития. Расширение советского присутствия и влияния в Западном полушарии само по себе позволило латиноамериканским странам расширить поле для политического маневрирования, что заставило США уделить и большее внимание своему «заднему двору». Ситуация изменилась после распада СССР и Варшавского договора, когда Латамерика потеряла для США роль стратегического «ближнего зарубежья» в конфронтации с противоположным блоком. Еще ниже спустился регион в системе внешнеполитических приоритетов Вашингтона после 11 сентября 2001 года.

Специфической чертой политической культуры латиноамериканских государств был «президенциализм», сильная приверженность харизматическому руководству. «Образ лидера, наделенного в глазах его последователей авторитетом, основанным на исключительных качествах его личности, лидера, простирающего власть на всю страну, воплощающего в себе ответственность и легитимность, — этот образ не имел конкурентов, был наполнен идеей харизмы, — подчеркивает профессор МГИМО Людмила Окунева. — В свою очередь, харизма была неотделима от исполнительной власти»[915]. Традиционное в Латинской Америке — и заимствованное из США — совмещение постов главы государства и руководителя правительства — усиливало представление о национальном лидере как двигателе перемен, вдохновителе реформ, борце с центробежными тенденциями, регионализмом и частными интересами. Латиноамериканцев было не испугать сильной властью.