Селянин - Altupi

в заблуждение. Он не спускал с обидчика глаз. Однако ответил. Так же осторожно, как при встрече с той же собакой или подозрительным типом в тёмной глухой подворотне:

— Косить надо.

— Протух весь, наверно? От тебя несет, как от бочки с дерьмом.

Это была неправда. Кирилл не чувствовал никаких дурных запахов от парня, только ароматы свежей травы и луга, а они были очень приятными. Но докопаться было до чего-то надо.

Рахманов молчал. Должно быть, он и собирался освежиться после работы, но пришли двое уродов и заняли выгодное место.

— Или тебе не в кайф в речке купаться? Может, ты предпочитаешь ванну, джакузи? А? Есть у тебя дома джакузи?

Кирилл был доволен удачной издёвкой. Он прекрасно знал, что в халупах типа Пашкиной, в деревне без водопровода и газа в сортир ходили на улицу и мылись в корыте, поливая себя из ковшика.

— Чего тебе надо? — спросил Рахманов, опираясь на косу. На его лбу и висках выступили прозрачные капельки, растрёпанные на ветру волосы сбились прядями. От поджарого живота к паху на шортах темнела влажная клинообразная полоска от стекающего туда пота. Грудь была гладкой с маленькими ореолами сосков, загоревшая кожа блестела.

Калякин усмехнулся: наконец-то объект насмешек заговорил!

— Как, у пидоров память короткая? Ты, Егор, мне три штуки должен.

— Не должен.

— Должен-должен. А если у тебя их нет — найди. Советую тебе бросить свою косу и топать искать. Иначе сено тебе не понадобится, я корову твою на колбасу пущу.

— Такого не будет.

Надо же, прыщ дрожит, а сопротивляется!

— Ты мне, что ли, помешаешь?

Егор молчал. Сжимал губы и рукоять косы. Конечно, он не смог бы помешать Калякину прыгнуть в машину и домчаться вперёд допотопного мотоцикла до деревни и перерезать, например, глотку корове. Кирилл и сам понимал, что этого не сделает, по крайней мере пока. Кишка не тонка, но тогда пропадёт повод доёбывать пидорка, и возникнут реальные проблемы в виде мусоров.

Калякин выплюнул сжёванную в мочало травинку, обошёл вокруг Егора, раскидывая ногой полоски скошенной травы. Порхали бабочки, летали пчёлы. Солнце начинало припекать в высохшую макушку. Организм снова просился в воду, но Кирилл не до конца удовлетворил своё эго.

— Ладно, — снисходительно сказал он, вновь встав перед селянином, — у тебя ещё есть часа четыре до вечера. Видишь, я держу слово, не требую денег раньше срока?

Егор снова не проронил ни слова. Это было весело и скучно одновременно. Что боялся — это хорошо, только лучше бы стал или умолять, или угрожать, или выпендриваться. Хоть что-нибудь, кроме этого пронзительного взгляда!

Кирилл не выдержал, отвёл глаза, тут же усмехнулся и, сплюнув в траву, пошёл к речке. Неясные чувства, призывающие глумиться над парнем, ещё обуревали им.

Калякин остановился, подошёл к черте, за которой начинался спуск с бугра: Пашка валялся на песочке, закинув ногу за ногу и, кажется, чесал волосатое пузико или — фу — волосатые яйца. Речка спокойно катила воды, огибая островок. Ласточки ловили мошек высоко над землёй. Одним словом, спешить было некуда.

Кирилл развернулся к Рахманову. Тот продолжил косьбу, сопровождаемую мерным «вжик-вжик». Волосы почти закрывали его беспристрастное, обманчиво равнодушное лицо.

— Эй! — окликнул Кирилл. Косец посмотрел на него, но в этот раз не прервал работу. — Мы тут с друганом Пашкой поспорили. Он говорит, что вы, пидоры, ловите кайф от долбёжки в жопу, а я говорю, что вы просто дебилы. Кто из нас прав?

Под косой не оставалось ни одной прямостоящей травинки, все падали чуть искривлёнными рядами. Парень предсказуемо молчал и не обращал внимания.

— Я уверен, что ты нижний, или как это у вас называется, — крикнул Кирилл. Реакцию получил точно такую же. — Эй, чего язык проглотил? Мужиков увидел, слюной захлебнулся? В дыре вашей ни одного члена, а тут сразу два, да не про твою честь.

— Я бы тебя трахать даже под дулом пистолета не стал, быдлота, — проговорил Егор себе под нос, однако, чтобы слышно было. Продолжая всё так же мерно косить.

— Что ты сказал, ублюдок? — Калякин кинулся к нему, чтобы проучить, остановился, узрев привычного смиренного селянина. — Я вас, пидоров, в сортире мочить буду, с тебя начну, — сообщил он и, не получив ответа, пошёл к машине. В груди бурлило ещё пуще, чем при выходе на берег. Ёбаный пидор! Дождётся!

Руки чесались отхуярить этого полудурка! За… за то, что пидор. За то, что быдлом назвал. За то, что боится дать отпор и молчит.

За ёбаные бездонные глаза!

Кирилл вынул из машины пиво. Банки были прохладными на ощупь. Хотел приложиться к своей, выпить с досады, но передумал. Сгрёб в охапку и понёс к Пашке — в компании пить всегда веселее.

Егор всё косил и изображал безразличие к происходящему.

Кирилл спустился к реке, снял шлёпки, бросил полотенце и вошёл в воду. Это было словно снова в первый раз — холодная вода кровожадно вцепилась в поджаренную солнцем кожу. Мелкие рыбёшки тотчас, виляя хвостиками, бросились наутёк, только лягушки в рогозе не паниковали, квакали себе да квакали.

Дно карьера ожидаемо было песчаным, Кирилл аккуратно ступал по нему, шёл напрямик, хотя течение пыталось увлечь его за собой. На глубине пришлось держать банки над головой, исхитряясь не уронить. Пашка на островке веселился:

— Давай, Кирюха, давай! У тебя получится! Я болею за тебя! Оле-оле-оле, Кирюха вперёд! Пиво! Моё любимое пиво!

— Да заебал ты уже, — буркнул Калякин, выходя на песок, кинул банки рядом с другом. — На, держи.

Пашка уже и сам тянул руки за хмельным напитком. Подцепил ногтем ушко на крышке, с жуткой гримасой надавил. Банка с шипением открылась, Пашка мигом приник к отверстию и десяток секунд слышались только его смачные глотки.

Кирилл открыл банку неторопливо, глотнул. Терпкий вкус тёмного омыл пересохшее горло, но пиво всё-таки превратилось в помои. Однако альтернативы не имелось. Сунуть в реку и ждать, пока охладится, слишком долго.

— Хорошо тут, да? — спросил Машнов, его, по-видимому, проблема тёплого пива не волновала.

— Да, — буркнул Кирилл, чтоб отстал.

— Может, деревню из-за этого острова Островком назвали?

— Похую.

Пашка замолчал. Сидел, вытянув испачканные песком ноги, смотрел в голубое небо, на берег, где стояла машина, на кустах висела одежда и косил траву Рахманов.

Зашвырнув пустую банку под куст и откупорив вторую, он повернулся к Калякину:

— Зачем к Егору подходил? Опять бабло выбивал?

— Нет, — огрызнулся Кирилл, с неохотой глотая прогорклую отраву. — На отсос договаривался.

— Ну ты даёшь, — Пашка засмеялся, потом вдруг возбуждённо подскочил с задницы на колени. — А что, если правда к нему с этим делом