В плену Гора - Мария Зайцева

Этой ночью я удержался.

Сумел.

Потому что не животное. И никогда им не был. И голову терял, наверно, только один раз в жизни, с бывшей женой. За что и поплатился в итоге.

Спящую девочку было сладко трогать. Сладко касаться, вести ладонью по шелковой коже, обжигаясь и кайфуя от этих ожогов.

А, учитывая само положение, и то, что она, по сути , беззащитна и на моей территории, и вообще… Был бы чуть-чуть более беспринципным. И больше животным…

Но я не был. И потому остановился. Дошел до упругой ягодицы, неосознанно сжал, а Кошка в этот момент жалобно застонала во сне. И меня будто водой облило. Той самой, обжигающе-холодной, из озера.

Сразу увидел ситуацию во всей ее красе.

И ее, измученную и беспомощную, нахватавшуюся негативных эмоций за последние сутки.

И себя, здоровенного и наглого, бессовестно пользующегося ее слабостью.

Сумел убрать руку, укрыл и без сил повалился обратно на свое место, избегая смотреть в сторону случайной гостьи.

С горя и нервов набулькал себе чистого, чего не делал уже лет десять, выпил, выдохнул, только теперь в полной мере осознавая, как я попал.

И что не надо было мне ее сюда звать. Привозить.

Так и сидел, глядя на огонь, попивая коньяк. Уже неторопливо, спокойно обдумывая ситуацию. И то, как действовать буду дальше.

И так все складывалось логично, правильно.

И, главное, безопасно для меня.

К утру я уже, практически, обрел дзен.

А потом она проснулась. Испугалась.

Глазищи эти огромные, пальцы, судорожно мнущие край покрывала… Одно удовольствие смотреть.

Ну вот и пошутил неудачно. Отомстил за свой непроходящий стояк по ее поводу.

Кошка прыгнула не хуже своих реальных соотечественниц, высоко и глупо, и полетела прочь, сшибая жопкой подставку с книгами.

И пугаясь еще больше.

Ну что мне оставалось делать? Только подхватить, обездвижить, чтоб еще дел не натворила, глупая.

Она замерла в моих руках, и даже через слой покрывала и стиснутые на груди кулачки можно было ощутить, как судорожно колотится маленькое испуганное сердце.

Я понимал, что надо отпустить, что не дело это. Да и успокоился уже. Почти. Пришел в себя.

Однако, одного ее тихого «не смейте» хватило, чтоб все встало на свои места. И мир вернулся к исходникам.

Где она – беспомощная жертва, а я – циничный и наглый ублюдок.

Целуя ее дрожащие губы, упиваясь уже знакомым медовым вкусом с новыми острыми нотками паники, я думал, что, пожалуй, иногда очень даже круто побыть ублюдком. По крайней мере, это нереально вкусно и ослепительно в своей порочности и неправильности.

Кошка, наверно, думала так же. Потому что отвечала.

И губы ее были нежными и податливыми. А еще – неопытными. И последнее мелькнуло странностью в голове. Мозг, привыкший анализировать все и всех, отметил диссонанс.

И то, что надо прояснить моменты некоторые, прежде чем…

Но тут она выпростала кулачки… И обняла меня за шею. Прильнула к голой груди, и сразу стало понятно, уже по упершимся в меня острым соскам, что она не против продолжения.

Что очень даже за.

Я провел ладонями по тонкой талии, окончательно высвобождая кошку из кокона покрывала, положил руки на ягодицы, прикрытые моей футболкой. И больше ничем. И вот кто сказал, что нельзя возбудиться еще больше? Можно, еще как можно.

Кошка со стоном закинула одну ногу мне на талию, я помог, перехватил, задирая повыше, не прекращая целовать уже не губы, а нежную кожу шеи, несдержанно, оставляя следы, но мне было плевать сейчас.

Слишком сладко. И женщина слишком правильная в моих лапах. Так гнется, так стонет, так течет.

Это я уже тоже успел проверить.

Нырнул под футболку, провел пальцами по промежности, потер. Кошка судорожно выдохнула, потом тихо застонала и нетерпеливо ерзнула по моей руке.

Ох, черт…

- Хочешь меня, Кошка? – я не мог не спросить. Хотя понимал, что хочет. По ее поведению понимал.

Но все же она сказала «не смей» перед поцелуем.

А я привык получать осознанную реакцию.

Она только застонала громче, еще раз, уже настойчивей ерзнув по пальцам, даже чуть насаживаясь на них.

Это можно было счесть за «да». Наверно.

- Поцелуй, пожалуйста… - тихо попросила она, прижимаясь своими теплыми губами к груди, - пожалуйста…

Я подхватил ее под ягодицы и посадил себе на талию, ощутив голой кожей живота ее влагу. Ох, е-мое…

Надо хотя бы до кровати дойти. Хотя, и тут можно. А потом – уже и в кровати…

Кошка обняла меня за шею, наши глаза оказались на одном уровне. И она выдохнула прямо в губы жалобным упрашивающим стоном:

- Хочу хоть раз… Кого сама хочу…

А я остановился еще до того момента, как осознал смысл ее слов.

Потому что в глазах дикой , всегда шипящей Кошки стояли слезы.

Что вы знаете о ненависти?

Я – много чего. Прежде всего то, что ненависть бывает многогранной. Сложносоставляемой.

Есть чистая, как слеза, ненависть к суке-судьбе, забравшей мою семью. Моих родителей. Эта ненависть кристалльна. Потому что далека. Она существует, ты ничего не можешь с ней поделать. Ничего изменить. Просто так случилось. Просто так произошло.

Вроде как случайность. Бывает всякое на дороге. Бывает, что даже рамный внедорожник, огромный Лексус, ломается от удара фуры, как спичечный коробок. И летит, несколько раз переворачиваясь. И во всем этом лично для меня был один плюс. Отец умер сразу. Ему не было больно. Наверно. А мать отключилась после удара головой. Да так и не оправилась. Она не помнит этого момента. И нас с Максиком тоже не помнит. И, если первое хорошо, то второе плохо.

А потому я ненавижу эту зимнюю дорогу, пропавшего бесследно водителя фуры… Но не остро. Уже нет. Этот кристалл навсегда останется в памяти. Как данность, символ того, что есть вещи, которые не изменить.

Ненависть может быть душной. Обволакивающей. Такой мерзкой, что тонешь в ней, не в силах пошевелить ни рукой , ни ногой. Ровно до того момента, пока не придется… Либо защищать себя, либо умирать.

Я и то, и другое делала. И я знаю, что буду испытывать, когда воткну заточку в горло Старику. Именно эту душную ненависть. Потную и вонючую. И нет, рука у меня не дрогнет. Потом , конечно, придется долго отмываться, сдирать с себя кожу, пропахшую этой гадостью.

Мне, честно говоря, до сих пор иногда кажется, что я пахну все этим дерьмом. Мойся, отшлифовывай себя до боли, сиди в ванне несколько часов. Не поможет. Я знаю. Я так делала. А еще я знаю, когда избавлюсь окончательно от этого, когда перестану быть грязной.