В плену Гора - Мария Зайцева

- Не помнишь ничего?

- Нет…

Естественно, я помнила. Много чего. Вот только не могла понять, где реальность, а где сон. И потому не собиралась лишний раз открывать рот. Пусть подполковник сам пояснит. А я послушаю. И в себя приду заодно, хоть немного.

- А как под лед провалилась, помнишь?

Острая боль от обжигающей воды, ужас от осознания конца…

- Помню…

Боже мой… Вот ведь дура-то. Что на меня нашло? Понеслась, как овца, по темноте. По незнакомой местности.

- Вы меня спасли.

Это было утверждение. Не вопрос.

- Да. Почему побежала? Испугалась чего?

- Не… Знаю…

Ну, в принципе, конечно, знала. Это сейчас, когда в тепле и уюте лежала, когда отчего-то спокойствие и безопасность чувствовала, недавние эмоции казались глупостью и дикостью. А тогда…

Ничего более правильного я не могла придумать.

- А если б я не успел, м? Кошка дурная…

Он вздохнул, массивная фигура опять поменяла положение, лицо ушло в тень. А вот отблеск в глазах остался.

Дьявольский такой… Манящий.

Ой, это ты о чем сейчас, Люда?

Даже мысль, шальная и глупая, мелькнувшая в моей голове, испугала. И разозлила.

А что Люда делает, когда злится?

Правильно. Люда нападает. Кусается.

- Что вы себе позволяете еще? И почему на «ты», кстати? То, что вы меня спасли, не дает вам права…

- Ну, после того, что между нами было, как -то глупо на «вы», не находишь?

Дьявол в темноте усмехнулся. Я не видела. Но ощущала. Кожей буквально, так же как и его взгляд горячий.

Обмирая от ужасного предчувствия, медленно скользнула рукой под покрывало…

Сууууука!

Без трусов!

Я без трусов!

В одной здоровенной футболке, явно из его гардероба!

Наверно, глаза у меня от испуга стали , как у лемура, огромными и в темноте видящими.

Потому что усмешку подполковничью я разглядела очень даже ясно.

- Вы… Шутите, что ли? Что между нами могло быть? Вы о чем вообще?

Тут же в голове промелькнули горячие образы нашего поцелуя, его руки на моей талии, его глаза, шепот: «Кошка… Сядь на место…» И мое кокетливое : « Ну я же не собака, чтоб команды исполнять…».

И ох, как мне стыдно стало! И горячо! И душно!

Особенно, потому, что этот каменный остолоп молчал! И смотрел на меня! И усмехался так…

Многозначительно!

Не может быть! Не может такого быть, что мы с ним…

Да бред! Я бы почувствовала, я бы поняла, я бы…

От ужаса подпрыгнула опять, скинула с себя покрывало, потом тут же торопливо натянула его обратно, отползла к краю дивана, шлепнулась с него, вскочила, сделала еще шаг назад, придерживая покрывало, натолкнулась на какую-то хрень, чуть не упала, ойкнула…

Короче говоря, в панике наделала много чего, и неизвестно, на чем бы остановилась, но тут подполковник как-то очень резко и в то же время плавно переместился со своего места ко мне.

И не дал упасть. Подхватил.

Вот так и сгреб в свои лапы, прямо с покрывалом, как улитку с домиком. Или устрицу с раковиной.

- Да что вы себе!

Я начала трепыхаться в его руках, дергаться, еще больше путаясь в покрывале, краснея и все сильнее свирепея.

- Утихни, ты сейчас свернешь себе шею, - низко и спокойно проговорил он, легко сминая мое сопротивление, перехватывая одной рукой поперек тела так, что не шевельнешься, а второй приподнимая за подбородок невыносимо властным , хозяйским таким движением, - кошка глупая…

Я замерла, глядя в его глаза, которые теперь, без отражения огней в зрачках, в полутьме комнаты казались черными и гипнотическими. Дьявольскими.

Подполковник наклонил голову, и я поняла, что он хочет сделать. Сердце зашлось диким стуком, горло пересохло.

- Вы не смеете… - прошептала прямо в губы за мгновение до того, как он меня поцеловал.

И в этот раз это было совсем не так, как во сне, который оказался реальностью. Нет! Гораздо ярче, гораздо грубей. И гораздо безумней.

По крайней мере, с ума успела сойти. Потому что не сопротивлялась. Вцепилась в края покрывала до боли, не в силах вытащить руки, настолько крепко он прижимал меня, дернулась пару раз бестолково, как птица в силках, спелёнатая проклятой мягкой тканью и его лапами, и… Позволила себя целовать.

Так, как ему, жестокому каменному истукану, хотелось.

Жадно, долго, с яростью и прикусыванием. Нисколько не нежно, а словно вымещая на мне свою злость. Ненависть даже. Я весь спектр ощущала, погружаясь в него вместе с этим темным зверем, заставляющим испытывать то же, что и он.

Отстраниться никак не могла, подполковник перехватил меня за затылок, фиксируя жестко и умело.

Голова кружилась, кажется, даже сильнее, чем во сне, до этого. От его жадных губ, терзающих меня, по всему телу толчками разливалось непонятное ощущение: дрожь, электрическими импульсами бегущая по коже, обрывающаяся теплыми точками на кончиках пальцев. И пульсирующая, мягко , но неотвратимо.

Я буквально потерялась в происходящем безумии, а подполковник, пользуясь моей растерянностью, только усиливал напор.

Чувствовалось, что он тоже потерял контроль над ситуацией, как и я.

Чувствовалось, что вместе мы точно справиться с этим сумасшествием не сможем.

То, что с этой кошкой зеленоглазой будут проблемы, я понял сразу. Наверно, на подсознательном уровне, еще тогда, когда первый раз увидел.

На снежной, окропленной кровью поляне, в свете автомобильных фар.

Отметил про себя основные моменты: отчаянные глаза без страха, тонкие пальцы рук без дрожи, напряженную фигуру, готовую к обороне. И к нападению.

Отметил подсознательно… И все.

Если б я тогда знал, что она, эта дурная кошка, лично мне проблемы принесет, то, скорее всего, даже и допрашивать бы не стал. Подходить к ней. Отправил бы кого-нибудь из подчинённых. Да я, собственно, так и сделал. Но затем не выдержал. Очень уж интересно все могло получиться с Росянским. Главное, крутануть ее грамотно…

Ну что тут скажешь…

Крутанул. Молодец, Гордей Степанович.

Так крутанул, что как бы самому теперь раскрутиться без потерь…

Потому что очень сложно. Очень. Сука. Сложно.

Остановиться, когда она в твоих руках.

Когда она не просто в твоих руках, а еще и отвечает на поцелуи. И плавится. И стонет. И течет мягкой сладостью. Отравляет. Кошка.