Дитя понедельника - Луиза Бэгшоу

Я тоже смеюсь.

— Довольно забавно.

Превосходный сценарий для Греты Гордон! Лучше не найти.

— Забавно? — Чарлз мрачнеет. — Дешевка, а не сюжет! Ты прочла бы его и тотчас забыла, о чем читала.

— Но ты же не забыл.

— Вот мой роман… — начинает Чарлз.

— Погоди, — обрываю его я. — А как связаться с этой… Триш?

Чарлз застывает, словно внезапно превратился в статую.

— А зачем тебе это? Триш Эванс — нянька моих племянников, необразованная глупая особа. Лучше послушай про мой роман. Он посвящен…

— У меня появилась одна идея, — говорю я, тщательно подбирая слова. — Мне нужно представить начальнице несколько новых сценариев. Понимаешь, если каждый из них окажется дешевкой, не стоящей возни, то Китти придется подыскивать что-то более приличное, из диаметрально противоположного жанра.

— Ты о серьезной литературе? — Кажется, Чарлз клюнул. — Да, о ней. Возможно, Китти заинтересуется хорошей книгой с сильными персонажами и необычной… э… атмосферой.

— То есть ты хочешь подсунуть ей дерьмо, чтобы она обратила внимание на мой роман? — озаряет Чарлза.

— Ты чрезвычайно догадлив, мой друг!

— Ага. — Он тотчас вытаскивает солидную, с позолоченными уголками, визитку и быстро черкает на ней несколько строк. — Эта телефон моей сестры, леди Картрайт. Она жена известного пластического хирурга, сэра Ричарда Картрайта.

— Ах, того самого! — восклицаю я, хотя никогда не нуждалась в услугах педиатра, а значит, впервые слышу это имя.

— А твоя Китти… она прислушивается к твоим советам?

— Я ее доверенное лицо! — заявляю без тени сомнения. Чарлз поднимает бокал с красным вином и провозглашает:

— За Анну! За ее тонкий ум!

Я чокаюсь с ним бокалом, пытаясь представить, как выглядит Триш.

— За твой талант! — льстиво отвечаю я.

Остаток вечера проходит под эгидой нудных разговоров и многообразия блюд, названия которых я уже не помню. Когда наступает очередь кофе, я не чаю поскорее свалить домой.

— Тебе понравилось? — Ванна настойчиво сжимает мою руку. — Чарлз оказался приятным собеседником, как я погляжу! Ты болтала только с ним! Вы отлично смотрелись рядом!

— Все было чудесно, — киваю я, не желая разочаровывать подругу.

— Надеюсь, вы еще не раз увидитесь. Конечно, Чарлз немного заносчив, когда дело касается его книг, но в целом он довольно мил. — Ванна переходит на шепот. — У него трастовый фонд. И квартира на Итон-сквер, очень неплохая.

— Отличная партия, — киваю я.

— Чарлз, дорогой! — Ванна подхватывает Чарлза под локоть, когда тот собирается взять пальто. — Ты посадишь Анну в такси?

— Разумеется, с превеликим удовольствием, — вполне искренне говорит тот. — Я не позволю прекрасной леди добираться в одиночку.

— Но я собиралась спуститься в метро, — пытаюсь я протестовать.

— Ни в коем случае! — Чарлз вошел в роль благородного рыцаря. Уверена, что его вдохновила на этот подвиг гипотетическая возможность стать сценаристом фильма.

По дороге домой, в такси, я размышляю о том, что такого плохого я натворила в прошлой жизни, чтобы заслужить все это. Конечно, надо отдать должное Чарлзу. Он гораздо привлекательнее Брайана, у него не воняет изо рта, и он не поскупился на такси. С другой стороны, Чарлз даже не пытается делать вид, что очарован мной, он просто наивно отдает должное моей изобретательности и будущей полезности. Он с огромным удовольствием говорит со мной о своей книге, о своем таланте и своем потенциале, а также о своей привлекательности и своем же уме. Я довольно быстро усвоила, что во время такой беседы проще всего вставлять иногда «угу» или «хм-м», а порой «неужели?» — и Чарлз будет вполне доволен.

— Понимаешь, Анна, — вдруг говорит он, когда такси преодолело большую часть пути до моего дома, — меня не понимают женщины.

— Неужели? Мне очень жаль!

— Представь себе, я уже три года не имею постоянных отношений!

Очень даже представляю.

— Не может быть!

— Это правда, — горько говорит Чарлз. — Они не умеют жить рядом с гением. Все мои женщины рано или поздно говорили, что пора мне найти «настоящую работу». Какая чушь! Что может быть более настоящим, чем служение музам?

— Действительно, что? — откликаюсь я.

— Конечно, все они с удовольствием тратили мои деньги, жили в моем доме и мешали мне работать. У меня сложилось впечатление, что женщина — это такое существо, у которого постоянно болит голова и половину месяца занимают критические дни.

— Какой кошмар! — искренне ужасаюсь я.

— Ведь критические дни не могут длиться половину месяца?

— Э… обычно… так не бывает.

— Я знаю. Я справлялся в Интернете.

На горизонте возникает силуэт моего дома. Ура!

— Никто из них не рассмотрел меня настоящего, вот в чем беда! — продолжает страдать Чарлз.

— Думаю, так будет не всегда. Ты обязательно встретишь настоящую женщину, — бормочу я утешающим тоном, не отрывая взгляда от своего дома. К сожалению, мы застреваем на светофоре.

Следующий вопрос Чарлза повергает меня в пучину недоумения:

— Ты с кем-нибудь встречаешься?

— В данный момент нет.

— Ну, еще бы! Вот уж спасибо!

— Приехали! — радостно восклицаю я. — Спасибо, что подвез, Чарлз. С нетерпением буду ждать выхода твоей книги.

— Анна, — вдруг произносит Чарлз чувственным голосом, выходя из такси вслед за мной. — Ты мне понравилась. Ты умеешь слушать. Обычно женщины только болтают, причем исключительно о себе.

— Э… я польщена, — говорю я, отступая к подъезду.

— Может, я позвоню тебе как-нибудь и мы куда-нибудь сходим? У нас должно быть что-то общее, если уже есть общие друзья.

— Э-э… а-а…

Помогите! Как мне выбраться из этой ситуации без потерь? И почему я не сказала, что у меня есть парень?

— Вижу, ты смущена, но довольна. Значит, договорились? — восклицает Чарлз с неподдельной радостью. — Тогда я позвоню тебе и приглашу на свидание. Это был твой вечер, Анна! Спокойной ночи.

— Слышала новости? — спрашивает Шарон, едва я пересекаю порог нашего кабинета.

Я не успела даже положить сумку, как она налетела на меня, размахивая руками. Судя по ее возбужденному состоянию, случилось что-то из ряда вон выходящее.

Я пытаюсь угадать:

— Джон сделал Китти предложение. — Нет.

— Значит, ты нашла сценарий-шедевр.

— Нет же! — нетерпеливо говорит Шарон, встряхнув кудрями. На ее лице написано возмущение моей тупостью.