Алхимик - Паоло Бачигалупи

– Хочу жить хорошо. Хочу видеть солнце и небо и поэтому желаю торговаться.

– Ты задумал побег.

– От магистра твоей силы? – Я покачал головой. – Иллюзий не строю. Но вечно жить без свежего воздуха не могу. – Я поднял руку. – Вот, посмотри. Я чахну. Смотри, как я бледен. Можешь заковать меня в цепи, но я буду дышать воздухом.

– Как ты усовершенствуешь свое устройство?

– Вот. – Я развернул пергамент, обмакнул перо. Нарисовал скелет конструкции. – Несколько похоже на вертикальный факел. Часовой. Из кипятильника пойдет медленный дым. И любой прохожий будет немедленно в него пойман.

Я протолкнул набросок через прутья.

– И ты это хранил в тайне?

Я прямо посмотрел ему в глаза:

– Сам видишь, держать меня живым и довольным – это окупается.

Скацз в ответ рассмеялся – ему нравилась сделка, на которую, как он думал, он меня вынудил.

– Почувствовал, алхимик, как слабеют пальцы, которыми ты цепляешься за жизнь?

– Я хочу гарантий, Скацз. И жизни. Получше, чем сейчас.

– Вот как? Еще чего‑нибудь ты желаешь?

– Хочу, чтобы Пайла снова могла меня посещать.

Скацз осклабился, потом мотнул головой.

– Я думаю, нет.

– Тогда не буду совершенствовать твои детекторы.

– А что ты скажешь под пыткой?

Я посмотрел на него сквозь решетку:

– Вся власть в твоих руках, магистр. Я прошу об одолжении – ты отвечаешь угрозами. Что еще я могу предложить тебе? Лучший балантхаст? Который будет работать эфективнее и быстрее того, что у тебя сейчас есть? Могу изготовить легкие и портативные. Такие, что очистят поля за пару дней. Представь себе, какую магию ты сможешь творить, если угроза терновника испарится окончательно.

На это он клюнул. В конце концов, что толку быть самым искусным магистром страны, если не можешь заниматься самой мощной, самой впечатляющей магией? Жажда влекла Скацза развернуться в полную силу – против естественных ограничений, которые накладывает терновник.

И я стал работать над задуманными улучшенными балантхастами и над детекторами. Мастерская заполнилась материалами, рулонами листовой меди, мехами и клещами, крепежом, гвоздями, стеклянными колбами и вакуумными трубками, и каждый день приходил Скацз, с нетерпением ожидая обещанных усовершенствований.

И Пайла пришла ко мне.

В темноте мы прижимались друг к другу, и я шептал ей на ухо.

– Не получится так, – шептала она.

– Если не получится, ты должна будешь уйти без меня.

– Не уйду. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Ты любишь Джайалу? – спросил я.

– Конечно.

– Тогда верь мне. Верь мне так, как все те годы, когда я отчаянно трудился и в конце концов довел нас до нищеты.

– Это безумие.

– Я сотворил безумие – и я обязан его прекратить. Если не смогу, ты должна бежать. Возьми заклинание для здоровья Джайалы и беги как можно дальше. Потому что если мой план сорвется, Скацз будет гнаться за тобой до края света.

Утром Пайла ушла, унося с собой поцелуй и медный знак моей преданности, привязанный к запястью. Небольшой кусочек мастерской, ушедший вместе с ней.

Несколько недель подряд я днем лихорадочно работал, а ночью шептал Пайле на ухо формулы и необходимые процедуры. Она внимательно слушала, длинные черные волосы щекотали мне губы, как перышки, блестящие черные пряди закрывали нас от мира, и мы вели интимные игры и работали над своим спасением.

Мои детекторы разошлись по городу, изрыгая скверный дым и покрывая Каим своими реагентами, и снова потекла по улицам кровь. Скацз был очень доволен и дал мне право выйти из камеры.

Я так ослабел, что запыхался, просто поднявшись по лестнице из подземелья. И ахнул, когда увидел город.

Огни детекторов горели повсюду, синие светлячки рассылали пахучий дым, который прилипал ко всему магическому. Мост в Малый Каим горел поразительным светом – маяк магии в сгущающейся тьме.

– Ты выковал красоту, – сказал Скацз. – Теперь Каим прославится как Синий Город. И отныне мы будем расти.

Он указал в небо, и я увидел задел замка, прилепившегося к собравшимся облакам.

От удивления я ахнул.

– Чертовски трудно вызывать и собирать облака, – сказал Скацз. – Но все усилия увенчает невиданная прежде красота.

У меня возникло чувство, будто передо мной легендарная Джандпара. Я почти слышал музыку и ощущал радость вина со склонов Сены, которое попробовал когда‑то давным‑давно.

Когда ко мне вернулся голос, я сказал:

– Ты должен доставить ко мне все старые балантхасты, чтобы я их подрегулировал. Надо будет переделать камеры сгорания под ту мощность, с которой они вскоре заработают.

Скацз улыбнулся и потер руки:

– И тогда я смогу всерьез потрудиться над замком. Уже можно будет не сдерживать силу.

– Магистр Синего Города, – сказал я.

– Воистину.

– Мне бы очень хотелось увидеть его, когда он будет готов.

Скацз задумчиво кивнул.

– Если эти балантхасты зарабатывают так, как ты говоришь, алхимик, то самое меньшее, что я смогу для тебя сделать, – дать тебе имение над землей.

– Воздушная тюрьма?

– Все ж лучше, чем подземная. И вид оттуда будет потрясающий.

Я рассмеялся в ответ.

– С этим не поспоришь. Я изо всех сил постараюсь приблизить этот момент. – Повернувшись уходить, я вдруг остановился, будто вспомнил: – Когда пришлешь балантхасты, к ним нужно еще несколько побегов терновника. Чтобы проверить и убедиться, что все сделано правильно.

Скацз кивнул рассеянно, все еще разглядывая мысленно свой замок во всем его великолепии.

– Что?

– Терновник, – терпеливо повторил я. – Для испытаний.

Он махнул рукой в знак согласия, и стражники повели меня обратно в подземелье.

Через несколько дней я попросил Джаиску пригласить Скацза для окончательных испытаний, а сам выстроил в ряд несколько горшков с терновником.

– Возле терновой стены получилось бы лучше, – ворчал я, – но и так сойдет.

У одной стены я поместил все балантхасты города. Каждый был заново отрегулирован, трубки и камеры переноса изменены под увеличенную мощность. Взяв один из сверкающих приборов, я ткнул его сопло в горшок с терновником. Ветви растения зловеще задрожали, будто понимая, какую судьбу я им уготовил. Когда шевельнулся горшок, застучали сухие стручки.

Я зажег спичку, приложил к камере сгорания. Сейчас зажигание происходило куда проще и быстрее.