Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин

— Это вы про те сосиски за рупь двадцать, которые вы сожрали после килограмма буженины с водкой, даже не бросив их в ковшик с водой, чтоп сварились? Зверь вы, зверь!

— Да. Но вы бы знали, как унизительно давится бужениной и водкой на лестнице, прежде чем позвонить в дверь скаредным хозевам!?

— Боги, сколько же в вас влезает! Уж я — на что человек недюжинный, а и то поражаюсь: кило буженины на лестнице, да потом еще сосисок полтора кило у кота отнял — жывотное совсем отощало! Нет, сдается мне, вы и есть тот Березин, что из московских, ходит гоголем, порты импортные, а дома только чупа-чупс с запахом.

— Кота вашего мы просто пожалели — он ведь от ваших-то сосисок жутко пердел и пучился. Пришлось делиться бужениной. А чупа-чупс что такое? Что-то вроде поребрика, да?

— Чупа-чупс вы по утрам едите. Кот наш не пердит с детства, не такое у него воспитание, чтобы вашу тухлую буженину, да еще с лестницы, есть, он сосиски за рупь двадцать трескает, в красную икру обмакивая, это он тогда из вежливости облизывался, чтобы, ясно, никого не обидеть, а то заладили тут: бордюр! бордюр! Кого хочешь пучить начнет, когда вы так бужениной обжираетесь, что хозяева потом три дня по углам хлебные крошки с трудом отыскивают и бутылки водочные после вас собирают, чтоп на мятые рублишки обменять

— Не знал, что манная каша и сосиски теперь у питерских "чупа-чупс" зовётся. Не знал. Но всё едино — с пониманием. Ведь и к тому, что сосиска у вас красной икрой фарширована — тоже с пониманием. Что мне-то, что ваш кот жрёт красную икру, а срёт — чёрной (Оттого его и пучит, но кот ваш, ровно как я, никого не хочет обидеть, и вам ничего не рассказывает). Да и к тому, что после вас не пустые, а полные бутылки пропадают — тоже с пониманием. Мне ничего не жалко — у вас же… Булки! А тому, у кого булки — всё можно простить.

— Да! Да! Простите мне всё! Мне уже пора всё простить! Я вам еще привезу белых тапочек! Я знаю, как вы их любите! Да и кота заодно завезу на постой. Верю: вы его только хорошему научите, пищеварение у него наладится и будет он понимать слово «бордюр» и икры вам даст столько, что складывать будет некуда, а то ведь понимаю я, как вы нами-то изобижены, так что больше водки не наливайте — и смотреть даже не буду в её сторону пока не простите мне буквально всё! И не придет Мидянин.

— Это отчего же Мидянин не придёт? Он придёт в одиннадцать. И про белые тапочки — хорошо. А то многие похвастаются белыми тапочками, а потом, вместо того, чтобы подарить их хозяевам, истопчем ими двенадцать гостиниц, а потом уже эти тапочки, измурзанные и помятые, залитые портвейном, а чёрных катышках, подкинут к моим дверям. Но вы-то не такие, нет. А кота завозите. Я специалист по котам.

— Нет, именно такие. Мидянин придет в двенадцать. Вместе с ним придут Бенедиктов, Пронин, Прошкин, Каганов, Овсянников, Красников, Панов, Володихин, Волков, Мэри-Шэлли и еще четырнадцать человек. Каждый принесет по коту. Каждый кот будет в тапочках. В белых.

— Я вам не верю — эти люди и поодиночке ничего путного не могут придумать — не то что гуртом.

— Да зачем им что-то придумывать — хоть гуртом, хоть поодиночке, — когда они придут с котами, а коты будут в белых тапках?

— Да они не соберутся, половина перепутает время, вторая половина — место. Часть котов потеряют. Пронин пропьёт белые тапки…

— Даже если придет половина и вовремя, вам очень понравится. Гарантирую. Пронину водки попрошу не наливать!

— Никакой половины не придёт. Вот что будет: Писатель Бенедиктов позвонит и скажет, что ушёл с котом на митинг. Пообещает заскочить позднее, и больше мы его не увидим. Писатель Пронин придёт через два дня, и окажется, что он кота потерял (Будет уверять, что кот улетел на Сириус), а тапки — пропил. Писатель Красников скажет, что его с котом не выпускают через американскую таможню. Писатель Плеханов сообщит, что кот прижился у него в хирургическом отделении и не хочет уходить, оттуда, где так вкусно кормят. Писатель Прошкин не придёт просто так. Писатель Панов скажет, что он слишком чисто одет, чтобы ходить по этому Городу, а кот и без этого живёт в Доме Тайной Яви. Писатель Володихин уйдёт на службу в Храм, а кота привяжет к памятнику Фадееву. Писатель Мидянин позвонит, и скажет, что его ждёт жена у метро. Лёха Андреев напишет электронное письмо, где сообщит, что вообще-то он всё это предвидел и описал в романе "Паутина" на страницах 120 и 155, а так же в одном сетевом издании, у которого просто сейчас не открывается ссылка.

Извините, если кого обидел.

04 февраля 2007

История про Вавилова

Разговор о советской науке в обывательски-расширенном виде упирается в частности в ограниченное количество тем: в тему бомбы и физика, космонавтика и генетика. Вот, собственно и всё.

Дальше начинается шаманизм, психотерапевтическое выговаривание и будни пикейных жилетов, обсуждающих — достаточно абсурдно было то или другое мероприятие. Понятно, что тиран может убивать придворных, руководствуясь болями от плохо переваривающейся пищи. Но понятно, что тиран, руководствующийся в убийствах только этим — долго не живёт. Его довольно быстро накалывают на гладиус или находят со вздувшимся чёрным лицом.

Лотерея человеческих судеб, хитрые придворные интриги и научная ревность, сочетание восточной деспотии и почти неограниченных ресурсов — тут есть о чём спорить. Магия имени Сталина — отдельная тема. И, собственно, «сталинские достижения». Разговоры о достоинствах и недостатках науки очень напоминают знаменитый пассаж о вреде огурцов, что был включён как-то в сборнник "Физики шутят" — среди людей, родившихся в 19-м веке и регулярно употреблявших в пищу огурцы, все умерли. Получается, что «сталинский» затратный стимул естественных наук не более, чем календарное явление. Я не думаю, что гибель Лангемака и Клеймёнова сильно стимулировала советское ракетостроение. У меня так же нет проверенных сведений о том, что отсидка Королёва и его будущих коллег стимулировала их работу и способствовала их долголетию. То, что создатели советской космонавтики родились при жизни Сталина, не говорит ещё ровно ни о чём, кроме того самого календарного наблюдения.

Судьба Николая Вавилова мне