Дневник учителя. Истории о школьной жизни, которые обычно держат в секрете - Райан Уилсон

удается похулиганить: они бросают несколько водяных бомбочек и раздают фотографии, на которых головы учителей прифотошопили к телам в непристойных позах. На этом, к счастью, все. Моя голова приклеена к телу лепрекона[20], и я второй раз за день решаю не читать лекцию о тридцатилетнем конфликте в Северной Ирландии. Честно говоря, фотография могла бы быть гораздо хуже.

Причуды

Возможно, вы думаете, что попытки объяснить тему детям так, чтобы они действительно ее поняли, – это вневременное искусство. Однако представление о том, как выглядит хороший урок, меняется вместе с направлением ветра. Когда я только пришел в школу, в тренде было делить детей на визуалов, аудиалов и кинестетов, и каждый урок должен был удовлетворять потребности всех трех типов.

Таким образом, можно нарисовать блок-схему в презентации, чтобы донести идею до визуалов, организовать устную работу в группах для аудиалов и разыграть сцену из пьесы для кинестетов, которые предпочитают учиться через деятельность. На занятиях в университете и на собраниях в школе нам рассказывали, как важно удовлетворять потребности детей со всеми типами восприятия.

Через несколько лет эта идея, которую мы считали фундаментом академических достижений, была забыта, и нам стали внушать, что урок пройдет впустую, если на доске не будут прописаны цели для всех, большинства и отдельных учеников.

Таким образом, вы формулируете общую цель урока: например, «уметь объяснить, как Шекспир характеризует Отелло как ревнивого персонажа». Затем разбиваете ее на составляющие: «все смогут определять и обсуждать события в тексте, которые доказывают ревность Отелло», «большинство сможет выбрать и прокомментировать цитаты, иллюстрирующие ревность Отелло» и «некоторые смогут проанализировать коннотации отдельных слов в цитатах, чтобы показать, как Шекспир передал ревность Отелло». Нам говорили, что мы можем спокойно подходить к каждому ребенку и говорить ему, к достижению какой цели ему следует стремиться. Делая это на протяжении пяти уроков каждый день, теряешь много времени. Кроме того, неясно, действительно ли это полезно.

На какое-то время слово «преподавание» стало ругательством. Нахождение перед классом и объяснение нового материала стало рассматриваться как акт самодовольства и возвеличивания. Фокус сместился на учащихся (считалось, что если мы называем их детьми, отвлекаем внимание от учебы), которые должны самостоятельно узнавать новое. Обучение стало строиться на групповой работе, исследовательских проектах и выступлениях учеников. Администрация школы объявила, что теперь мы должны составлять планы не уроков, а обучения.

Помню, один из опытных учителей сказал мне, что каждый раз, разговаривая с учениками, я должен спрашивать себя, зачем это делаю, и замолкать как можно скорее.

Словосочетание «домашнее задание» тоже оказалось под запретом и стало называться домашним обучением. Все эти изменения вводились с невозмутимым видом.

Затем произошла смена правительства, и внезапно все снова стали совершенно нормально воспринимать, что учитель стоит перед классом и что-то рассказывает. Все, что еще несколько месяцев назад считалось поводом для метафорического расстрела, в мгновение ока стало нормальным и даже заслуживающим поощрения. И весь этот цикл смены мод произошел менее чем за десять лет.

Думаю, большинство учителей согласятся, что у каждого из этих подходов есть плюсы, но ни один из них не может быть волшебным эликсиром или долгожданной панацеей, несмотря на то что их представляли именно так. Все зависит от класса, личности учеников, темы урока и множества других аспектов, которые учителя инстинктивно учитывают. Иногда лучшее решение – это групповая работа. Порой имеет смысл объяснить какую-то тему в форме лекции, а время от времени стоит вовлекать детей в активную деятельность. Попробовав разные подходы, я пришел к выводу, что можно давать шанс новым инициативам, но принимать их с долей скептицизма и иметь в виду, что они могут не оказаться землей обетованной.

Макаронная голова

Дэн развлекает присутствующих в учительской историей о своем восьмом классе. Он рассказывал детям, что такое сравнения, и пытался объяснить, что можно сравнивать разные вещи, которые имеют общую характеристику.

– Например, можно сказать, что волосы Софи волнистые, как лапша, – сказал он классу.

Дети все поняли и самостоятельно написали несколько сравнений. Дэн не вспоминал о предложенном примере, пока через несколько дней ему не позвонили родители Софи. Они сказали, что дочь очень расстроена, потому что с подачи Дэна ее теперь обзывают макаронной головой на детской площадке, и хотели знать, действительно ли он призвал других детей так называть ее.

«Прости» – самое трудное слово

Я иду по коридору и вижу, что Кирон (ученик, который был бы моим любимчиком, если бы учителя могли их иметь) с унылым видом стоит прислонившись к стене у двери одного из кабинетов. Я спрашиваю его, что случилось.

– Меня снова выгнали из класса просто так.

– Перестань, Кирон, я прекрасно знаю миссис Прайор, – отвечаю я. – Она всегда справедлива. Мы оба понимаем, что она не выгнала бы тебя беспричинно. Что произошло на самом деле?

– Я ее перебивал.

– Понимаешь, Кирон, у миссис Прайор в классе помимо тебя есть еще тридцать учеников. Учителю очень неприятно, когда кто-то перебивает его и срывает урок. Теперь ты понимаешь, почему она попросила тебя выйти?

– Да, наверное, – отвечает он неохотно.

– Кирон, ты должен извиниться перед миссис Прайор. Хочешь попрактиковаться и извиниться сначала передо мной, чтобы потом уверенно сказать ей нужные слова?

Кирон пожимает плечами и склоняет голову.

– Простите, миссис Прайор. Теперь я понимаю, что в классе еще тридцать учеников, кроме меня, – говорит Кирон. – Но вы меня так выбесили, мать вашу! – добавляет он.

День объявления результатов

Завершился еще один учебный год, и начались летние каникулы. Идеальное голубое небо в последующие шесть недель омрачает только одно облако: результаты экзаменов моих учеников. Накануне их оглашения мне снятся кошмары. Наверняка мой класс завалил экзамен по литературе. Вполне возможно, что я случайно разобрал с ними не ту книгу, неправильно заполнил документы или, сам того не понимая, сказал им ничего не писать на экзамене. Мне снится, что Лиз приходит в кабинет, где детям сообщают отметки, качает головой и говорит, что ей ничего не остается, кроме как попросить меня уйти. Она не злится на меня, просто разочарована.

Через несколько часов в реальном мире мне протягивают конверт с результатами. Я нервничаю в миллион раз сильнее, чем в тот день, когда узнал собственные. Просматривая список, я чувствую, как с каждой новой отметкой у меня с плеч как будто падают несколько кирпичей. Почти все дети сдали! Более того, практически все получили лучшие отметки, чем я ожидал. Многие из них сдали на четыре и пять. Мэтт получил пятерку, какое счастье! Только Шон разочаровал, получив двойку, что, в общем-то, неудивительно, ведь он бо́льшую часть учебного года пролежал на парте и сдал сочинение, которое валялось на дне мешка для формы. К тому же у него есть возможность пересдать.

Почти