Нежданное счастье - Сьюзен Дай

Дэниел рассмеялся. Кажется, он не имел ничего против.

— Конечно, — сказал он. Его глаза потемнели. Он добавил: — Когда ложусь в постель.

Великолепно. Перед ее глазами возник утренний Дэниел — весь взъерошенный, полусонный и такой сексуальный в своей пижаме…

— А что? — продолжал искушать Дэниел. — Чем вам не нравится мой костюм?

Ее беспокоил он. Он сам.

— Дело не в этом, — поспешно сказала она. — Просто костюмы такие… такие скучные.

Скучные! Дэниела никто раньше не называл скучным. По крайней мере насколько ему было известно.

— Я не скучный.

Мария засмеялась. Она определенно задела его.

— Ну, вы могли бы хоть немного расслабиться, быть более непосредственным, спонтанным, — продолжала она, радуясь оживлению разговора. — Может быть, хотя бы надевать свой костюм после завтрака.

Поддразнивание Марии попало в цель. Вся жизнь Дэниела была чередой заранее спланированных событий, всегда происходящих как задумано. Даже сделка с Холтоном была запланированной — достижение следующего уровня успеха, как это сделал до него отец.

— Может быть, вы научите меня расслабляться? — предложил он. Все-таки он был в отпуске. Ему не повредит немного «притормозить» — временно, конечно. Он бы с новыми силами вернулся к покупке «Холтона».

— Научить вас? — Мария все еще играла. Но игра становилась для нее все серьезнее.

— Если только вы не считаете меня безнадежным. Как по-вашему, Мария?

У нее пересохло во рту.

— Нет безнадежных людей. — Тут она подумала о Квентине.

Квентин был безнадежен. Он никогда не расслаблялся, ни на секунду. Мария, конечно, пыталась заставить отца своих детей измениться — но безуспешно.

Она не могла поверить, что повторяет уже пройденное с Дэниелом. Но на этот раз, напомнила она себе, ее чувства не должны быть вовлечены.

— Только у меня есть одно условие, — вдруг выпалила она.

— Какое условие? — Дэниел подозрительно взглянул на нее.

— Если я буду учить вас расслабляться, вы должны выполнять все, что я скажу.

Дэниел задумался над таким условием. Глава компании, он привык сам контролировать все.

— Вы ведь не заставите меня выступать в цирке или что-нибудь в этом роде?

Мария засмеялась:

— Нет.

— Отлично, тогда все в порядке. — Дэниел улыбнулся, довольный. Если способ Марии окажется так же забавен, как она сама, то это будут интересные две недели. А его обычная жизнь была не особенно интересной в последнее время. — С чего начнем?

Мария задумалась.

— Ну, вы могли бы для начала сделать что-нибудь неожиданное. Что-то, чего вы не включили в свой пятилетний план.

Она решила, что, наверное, поставила перед ним невыполнимую задачу. Он теперь, пожалуй, проведет весь остаток отпуска, планируя что-нибудь спонтанное.

— Я могу быть импульсивным, — настаивал Дэниел.

— Правда? — До сих пор она не видела этому никаких доказательств.

Он кивнул:

— Конечно.

Дэниел въехал в аллею и заглушил мотор. Его взгляд встретился в полумраке со взглядом Марии.

Она вдруг осознала, как тихо вокруг. Она слышала биение своего сердца. Взгляд Дэниела околдовывал ее, и она представила…

Потом уже не было времени представлять. Его губы коснулись ее губ, и ее ресницы сами собой опустились вниз. Она желала поцелуя, желала большего, чем легкое прикосновение его губ к своим. Его дыхание пахло рыбой и кофе. И соблазном.

Все, что она чувствовала потом, было тепло. Тепло Дэниела. Она ощущала свое сердце кубиком льда, с шипением превращающимся в лужицу на горячем асфальте. Никогда еще поцелуй не вызывал в ней такого всепроникающего чувственного восторга. Она хотела больше, чем его губы. Она хотела весь его рот. Она хотела ощутить его, хотела…

Дэниел отстранился.

— Мария?

Мария облизнула губы, одновременно онемевшие и пульсирующие изнутри. Она ощущала себя рассыпанной мозаикой и почти боялась увидеть, что получится, когда она соберет все кусочки вместе.

— Как это было? — спросил Дэниел с напускным спокойствием, воспитанным в нем с детства. Внутри он чувствовал себя человеком, пережившим землетрясение, — оглушенным и неуверенным в будущем.

Мария моргнула.

— Что было? — спросила она, пытаясь прийти в себя. — Вы спрашиваете об импульсивности или о поцелуе?

— И о том, и о другом. — Дэниел знал, как бы он оценил поцелуй. Ошеломляющий как минимум.

— Ну хорошо, а вы собирались поцеловать меня? — осторожно спросила Мария, гордясь своим спокойно-деловым тоном. Как будто поцелуй, который они обсуждали, не взорвал ее изнутри.

— Нет.

— Тогда, думаю, я дам вам несколько очков за импульсивность, — сказала Мария. — Что же касается поцелуя… — Она потянулась к ручке дверцы машины и открыла ее. Выйдя из машины и опираясь на дверцу, она солгала: — Это было… нормально.

Мария захлопнула дверцу и направилась к своей машине. Она села в мини-вэн и отъехала, а Дэниел остался в «порше», глядя ей вслед.

Нормально?

Дэниел Уэстбрук никогда в своей жизни не довольствовался определением «нормально». И не собирался делать это сейчас.

— Так дело не пойдет.

Мария, задумчиво постукивая по колену, изучала Дэниела. Это был тяжелый день, необычно тяжелый для понедельника, и ее ноги гудели от усталости. Она уселась на высокий стул, стоящий за стойкой в «Уэстбруке», чтобы подсчитать сегодняшние чеки.

Но что-то продолжало беспокоить ее, постоянно вторгаясь в поле ее зрения.

Дэниел.

— Что не пойдет? — спросил Дэниел, встав напротив Марии с другой стороны стойки. Она изучала его, как жука в банке. И судя по всему, этот жук ей не особенно нравился.

Он работал рядом с ней в магазине весь день и думал, что проделал довольно хорошую работу, принимая клиентов и помогая ей во всем. Он сам был удивлен тому, насколько приятным ему показался этот день. Он ведь привык проводить все свое время за письменным столом.

Вместо целого дня подписывания бумаг, анализа ожидаемых прибылей и диктовки корреспонденции он болтал с горожанами, которые знали его деда, помогал туристке из Нью-Мехико выбирать расшитое звездами одеяло для украшения ее спальни и вместе с Марией изучал образцы резьбы по дереву из ожидаемой партии товара. Он сходил в соседнюю закусочную «Ореховая скорлупа» и принес для ленча сандвичей и кока-колы. Все это было съедено тут же, за прилавком.

Он провел целый день с Марией. Это даже не показалось ему работой.