Забытые богом - Олег Игоревич Кожин

Видимо, во сне время текло несколько иначе. Пока он отсутствовал, юная феечка успела добраться до своего жилья. Мужчина, а вместе с ним и Макар, сидел на расправленной постели, бесстрастно наблюдая, как девушка стягивает туфли. Она расчетливо наклонилась, позволяя легко разглядеть не только черные ажурные трусики, но и то, что под ними. И в каких только порнофильмах насмотрелась подобных приемов? Не имея возможности отвернуться, Скворцов принялся разглядывать комнату.

Типично женская обитель. Даже девчоночья, периода полового созревания. Все стены в плакатах смазливых киноактеров и брутальных рок-звезд, а постельное белье, между тем, розовенькое, с кружевами и рюшечками. Одеял несколько. Оно и понятно: отыскать генератор у девчонки ума не хватило, а по ночам сейчас прохладно. Трельяж… Макар с надеждой заглянул в зеркало, но нет, – с его места отражались только ноги в тщательно отглаженных брюках и серых носках. Он перевел взгляд ниже. Столик под трельяжем завален дорогой косметикой и духами. Целая армия флаконов, бутыльков, тюбиков, а между ними, словно грибы-мутанты, выглядывают гладкие головки дилдо.

Искусственные члены были разбросаны по всей спальне. На подоконнике, в рядок, уже покрытые пылью. Торчали из-под кровати. На тумбе, рядом с бесполезной настольной лампой, гордо стояла черная елда пугающих размеров. Даже среди подушек затерялся небольшой фаллос веселенькой оранжевой расцветки. Интересно, отрешенно подумал Скворцов, что бы сказал про такой сон дядюшка Фрейд? Впрочем, каким-то краем сознания Макар начинал понимать, что происходящее – не совсем сон. Может быть, даже совсем не. Слишком все явственно – прикосновения, запахи, звуки, – слишком реалистично.

Девушка наконец-то закончила излишне долгую возню с туфлями, сев на пол и стянув их одну за другой. После чего она на коленях подползла вплотную к своему гостю. Между его раздвинутых колен девушка замерла. Мягкие ладони погладили бедра мужчины, густо подведенные глаза доверчиво смотрели снизу вверх.

– Ты не представляешь… Хотя нет, ты-то представляешь, как плохо одному, да? Ты меня понимаешь, правда? Но ты мужчина, а я… Мне еще тяжелее, так ведь?! Женщине нужно на кого-то опираться… прижиматься к кому-то по ночам…

Внутренне Скворцов скривился. Малолетке оставалось только эротично закусить нижнюю губу для полноты картины.

– Особенно сейчас, когда на улице так холодно… Если ты понимаешь, о чем я…

Она таки закусила губу, по-прежнему не сводя с мужчины глаз. Губы у нее были приятными, полными, но кривые нечищеные зубы сводили эффект на нет.

– Я та-а-ак давно мечтала, что кто-то придет и мне не нужно будет больше бояться… и больше не будет одиноко… и холодно…

Пока ее пальцы умело расправлялись с брючным ремнем, мужчина сидел не шевелясь. Только когда девушка добралась до ширинки, едва заметно вздрогнул, но и только.

– Правда, я думала… только не обижайся… я ждала, что будет кто-то помоложе… Но ведь это не важно, правда? У тебя ведь там все работает, да?

По тому, как качнулась картинка, Макар понял, что мужчина кивнул.

– Во-о-от, во-о-от и хорошо-о-о… – заулыбалась девчонка, вовсю орудуя рукой в расстегнутой ширинке. – Раз есть ты, значит, есть и другие, правильно? Мы их обязательно найдем… Только сперва потрахаемся, да? Потрахаемся хорошенько. Во-о-от та-а-ак…

Разукрашенное косметикой лицо опустилось. Макар почувствовал, как снова вздрогнул мужчина. Коротко, скорее от омерзения, чем от вожделения. Черноволосый затылок мерно задвигался вверх-вниз, и Макар ощутил возбуждение. От малолетки по-прежнему несло потом, но тело, соскучившееся по женским ласкам, плевать хотело на условности. Скворцов даже немного поплыл, как если бы это ему сейчас делали минет. Потому-то и прозевал момент, когда узкая старческая ладонь нырнула под борт пиджака и вернулась оттуда уже с пистолетом. Блестящий ствол, чернотой своей похожий на дилдо с прикроватной тумбочки, зарылся в волосы

парика, между глазом и проколотым ухом. И прежде чем Макар успел что-либо подумать, оглушительно грохнул, заляпав стену кровью вперемешку с мозгами…

* * *

Выскочил ли Макар самостоятельно, или его безжалостно вытолкали, но пробуждение оказалось резким и даже болезненным. Из кровати его, мокрого от пота, дрожащего, выбросило как из пушки. С торчащим колом членом Макар носился по темным комнатам, не понимая, где он и что делает. Только повторял безостановочно, как заведенный:

– Сука! Сука! Сука! Сука, сука, сука!

В темноте под ноги бросалась какая-то мебель, норовя побольнее врезать по пальцам. Скворцов натыкался на углы и бился плечами о дверные проемы. В конце концов запнулся о скатанный ковер, растянулся во весь рост, со всего маху треснулся локтями о пол. От боли заматерился еще сильнее, наконец-то выдав все, на что способен.

В кухне Макар с размаху вышиб стекло стулом, смешав затхлый воздух пустой квартиры с уличным, свежим и безумно вкусным. Здесь, на сквозняке, стараясь унять бешено колотящееся сердце, Макар немного пришел в себя. Все еще дрожа то ли от страха, то ли от холода, он поднял глаза к звездному небу и сказал, как проклял:

– Надеюсь, эта тупая шлюха откусила тебе член, старый ты козел!

В этот момент он почти верил, что сказанное каким-то образом долетит до адресата.

Праведные сестры

Ключи, ноябрь

Мать сожрали кошки.

Это не укладывалось в голове. Мать была вечной, как тайга, как солнце, как Енисей, чье широкое скованное льдом русло, обнесенное неровным гребнем елок, начиналось в какой-то сотне шагов от дома. Дом тоже был всегда, и всегда была мать. В сознании Любы и сестер само это место, глухая староверческая деревенька в сердце Красноярского края, звучало синонимом Вечности. Но, оказалось, даже Вечность ничто перед толпой вшивых голодных кошек, всеми силами желающих выжить. Они сожрали и переварили ее и нагадили на останки.

Вера и Надежда стояли у забора, возились с лыжами. Сестры выбрали отличные лыжи: легкие, прочные, скользящие по снегу, как сало по разогретой сковородке. В недалеком прошлом такие стоили небольшое состояние. Для сестер, с детства ходивших на деревянных советских кривулинах, это было сродни смене ботинок. Как если бы человек, полжизни носивший бетонные блоки, надел кеды. Весь остаток дороги сестры не шли – летели! Даже Надя, самая старшая, после марш-броска раскраснелась, но выглядела свежей.

Они добирались до матери долгие восемь месяцев. С того самого дня, как Господь явил Чудо, вознеся всех чад своих, сестры знали, чувствовали, что где-то там, в родном гнезде, так неосмотрительно покинутом почти сорок лет назад, их по-прежнему дожидается мать. Никогда еще путь домой не занимал так много времени. Но в мире, где не осталось водителей, человек, не умеющий обращаться с машинами, может рассчитывать лишь на