Сын за сына - Александр Содерберг

– А Леффе Рюдбек? – спросила она.

– Вы спрашиваете, что с ним?

Антония хладнокровно молчала. Хокан тоже старался вести себя так же хладнокровно, но она успела заметить его слегка блуждающий взгляд.

– Он умер полгода назад. Убит, расчленен, все знают, об этом писали в газете.

– Кем?

– Почему вы спрашиваете меня? – Теперь он говорил как ребенок, которого в чем-то обвиняют.

– А почему бы и нет, Хокан?

Зивкович не отвечал.

– Андерс Аск? – продолжила она.

Тут с Зивковичем что-то произошло, как будто он моргнул, не закрывая глаз, провел пальцем у носа и сделал вид, что задумался.

– Нет, такое имя что-то не припомню.

Актер из него был никудышний.

– Точно?

– Да.

– Мог Леффе упомянуть это имя?

Он преувеличенно пристально смотрел на нее.

– Нет, не думаю, я запомнил бы.

– Почему? Почему запомнили бы?

– Андерс Аск – необычное имя.

Она рассмеялась.

– Это Андерс – необычное имя?

Его лицо задергалось.

– Нет.

Антония выдержала паузу, чтобы помучить его неопределенностью, это сработало. Хокан был расстроен.

– Но?.. – спросила она.

– Вместе… Андерс и Аск легко запоминаются.

Антония рассмеялась.

– Забавный вы.

Он хотел в ответ улыбнуться, но не смог. Очевидно, обладал неустойчивой психикой.

– Я слышала, что Андерс Аск связывался с вами осенью.

На его лице вдруг отразился испуг, как будто вопрос резал его ножом.

– Нет, я ни о чем таком не знаю.

Антония сделала дружелюбное лицо.

– Конечно, знаете, Хокан.

– Нет, говорю же.

– Хокан, вы нервничаете?

– Почему?

Ее интонации смягчились.

– Я не желаю вам ничего плохого, мне просто нужен ответ.

Он прикусил щеку.

– Вы – коп и задаете странные вопросы. Такие вещи меня нервируют… Поэтому я так себя веду.

Его слова звучали неубедительно. Антония разглядывала Хокана. Теперь он выглядел совсем глупо. Нервозность и тщетная попытка вести себя естественно в стрессовой ситуации. Но само по себе это не играло никакой роли. Имела значение лишь его неспособность скрыть, что на самом деле он понимал, о чем она говорит.

– И вообще, все мертвы, так какого черта мы должны тут сидеть и болтать о мертвецах?

Антония выдержала паузу.

– Вы болели за индейцев? – спросила она через некоторое время.

Зивкович не понял. Она показала на Сидящего Быка.

– Конечно.

– Почему?

– Белые ведь забрали их землю! – убежденно проговорил он.

Конечно…

Они расстались, пожав друг друг руки. Рукопожатие оказалось болезненным.

Остаток дня Антония провела в своем офисе, делая вид, что работает. В пять часов проходившие мимо по унылому коридору коллеги пробормотали пожелание хороших выходных.

Антония поехала назад, на Лунтмакаргатан, и припарковалась. Около шести увидела в зеркало заднего вида, как Зивкович покидает офис. Она перешла дорогу, держа в руке похожую на ключ отмычку, и заслонила маленькую дверь своим телом. Ничего не подозревающие люди проходили мимо у нее за спиной. Четырнадцать секунд на то, чтобы вскрыть замок, войти в темный офис и осторожно закрыть за собой дверь.

Быстро привыкнув к темноте, Антония немедля приступила к делу. Она перерыла шкаф с документами, пролистала телефонную книгу на столе, встретилась глазами с Сидящим Быком. Тот был чертовски зол и, возможно, имел на то причины.

Антония сфотографировала все страницы книги на телефон, то же сделала с вращающимся каталогом с карточками. Она узнала некоторые имена мелких воров, торговцев краденым, наркодилеров и сутенеров.

Никого, кто представлял бы интерес.

– Куда ты поедешь?

– К врачу.

– Куда?

– Каролинская больница.

– Что будешь делать?

– Маммографию.

– Сколько времени это займет?

– Не знаю.

София стояла на кухне, держа трубку у уха и отвечая на вопросы Лежека.

– Ты должна сообщить мне время.

– Вторая половина дня, пять часов.

– А до этого?

– Я дома; может, выйду за покупками.

– Позвони тогда, – произнес он и положил трубку.

София посмотрела на наручные часы. Надо было торопиться. Женщина выключила телефон и убрала его в сумку.

Когда она выходила из квартиры, сердце у нее колотилось.

Внизу ожидало такси, которое доставило ее в аэропорт Арланда.

Самолет авиакомпании САС перенес ее в Мюнхен.

Там бежевый «Мерседес» отвез из аэропорта в центр.

Ей нельзя здесь находиться, это запретная территория, запретнее не бывает. Она два дня обдумывала план действий, чтобы установить контакт. В конце концов подняла трубку, позвонила в его офис и представилась своим именем. Секретарь сказал, что он занят. Перезвонил он ей только через два часа.

Меры безопасности, с которыми она столкнулась, когда вышла из такси на площади Мариенплатц, носили параноидальный характер. Ее передавали с рук на руки, пока не оставили перед домом в элитном квартале.

Фасад был белым, лестница тоже, ее немногочисленные ступени вели между двух каменных колонн к блестящей черной лакированной двери.

София постучала, и он собственной персоной открыл дверь.

Рукопожатие Ральфа Ханке было теплым.

В центре прихожей, на мраморном полу, на пьедестале стоял большой горшок, в нем – свежие цветы: лилии, розы, пионы, синие маки, даже орхидеи. Невероятно красиво.

– Я не могу сказать, что это за цветы. Может, вы знаете? – спросил Ральф.

Теперь она повернулась к нему. Ханке производил впечатление обыкновенного человека. Темные с проседью волосы, аккуратно причесанные на косой пробор, сверкающая улыбка, ухоженные ногти. На нем были бежевые брюки, черные туфли, голубая рубашка и синий кардиган; от него пахло одеколоном с пряным и мужественным ароматом.

– Да, знаю, – глухо ответила София.

Он изучал ее, наверное, так же внимательно, как и ее ответы, потом кивнул и вышел из прихожей.