Terra Insapiens. Книга первая. Замок - Юрий Александрович Григорьев

Он уже спокойнее посмотрел на Артура.

— Хорошо! Будем считать, что вы существуете!

— Ну, спасибо! — шутливо кивнул Артур.

— В конце концов, это ведь ничего не меняет. Существуете вы или нет, мир от этого не меняется. Это нам кажется, что мы центр Вселенной, и всё крутится вокруг нас. Но это милое заблуждение. Мир был до нас, будет после нас, и, скорее всего, даже не заметит нашего минутного существования.

Артур неопределённо пожал плечами.

— Главное, чтобы мы заметили существование друг друга.

— Да? Я и в своём существовании не уверен.

Он протянул к Артуру руку.

— Ну-ка, ущипните меня!

Артур легонько ущипнул его за локоть.

— Да посильнее! — рассердился Маркус.

Артур ущипнул уже посильней.

— Ой! — отдёрнул руку Маркус.

— Вот собственно это «ой», — обратился он к Артуру, — и является единственным свидетельством и вашего, и моего существования. Как-то мало, вы не находите?

— Я могу ущипнуть ещё сильнее, и вам мало не покажется, — убедительно возразил Артур.

Маркус неожиданно засмеялся.

— А вы мне нравитесь. Даже, если вы часть моего сна, я вам рад.

Он сел на скамейку, Артур присел рядом.

— Я не понимаю ваших сомнений, — сказал Артур. — Вы видите меня, вы меня слышите — вот ещё два доказательства моего существования.

— Что вы, что вы! — замахал руками Маркус. — Как можно верить глазам и ушам? Они только и делают, что обманывают нас. Не зря возникла поговорка: «не верь глазам своим!»

Артур растерялся.

— А чему ж тогда верить?

— Верить нельзя. Надо всё подозревать и всё проверять… Кругом обман… Вот Солнце утром поднимается — обман! Никуда оно не поднимается, это Земля вертится… Вот ночью звёзды на небе видите — и тут обман! Они, может, уже сотни лет, как погасли… А уж если послушать, — что люди говорят? — то поймёшь, одно и то же слово у каждого своё особое значение имеет. И поэтому, даже когда они говорят об одном, говорят они о разном. Как им тогда понять друг друга? Что они могут дать друг другу, кроме невольных обманов?

— Как по-вашему, — обратился он к Артуру, — что реальнее — выдуманное Макондо или существующий Ванкувер?

— Может быть, это разные грани реальности?

— Но это размывает само понятие реальности. В таком случае будет реальным всё, что придумано и названо.

— В какой-то степени, да.

— Вот! Ловлю вас на слове. Любая реальность является таковой лишь в какой-то степени. И очень часто мы эту степень преувеличиваем.

Он наклонился поближе к Артуру, как бы собираясь открыть ему важную тайну.

— Я пришёл к убеждению, что у человека нет ничего, кроме иллюзий. Мы не можем доверять нашим органам чувств. То, что они могут обманывать нас, означает, что они обманывают нас всегда. Это не моё открытие. Ещё Ксенофан считал, что мир не таков, каким его воспринимают наши органы чувств. И Лукреций предупреждал: «если чувства будут не истинны, то наш разум окажется ложным». И Эпикур им вторил: «Разум не может опровергнуть ощущений, потому что сам целиком опирается на ощущения».

— Эпикур был неправ, — Артур пресёк этот ворох цитат, чувствуя, что им не будет конца. — Ощущения говорят нам, что Солнце вращается вокруг Земли, но разум сумел опровергнуть это заблуждение.

— Но ведь это произошло не сразу! Тысячи лет люди жили в заблуждении. Сколько тысяч лет они ещё будут жить в других подобных заблуждениях?.. Чувства обманывают наш разум. Люди просто боятся признать это, боятся очутиться в пустоте. В пустоте собственных заблуждений.

Он говорил с убеждением, подчёркивая мысли пальцем в воздухе.

— Есть глубокая ирония в том, что единственной реальностью для человека являются его иллюзии. Реальность нам недоступна. Всё, что мы называем реальностью, есть её малая часть, искажённая нашим сознанием. Человеческий мир — это тонкая плёнка пены на поверхности океана. Внизу бездна, наверху бездна, но человек не любит туда заглядывать, он увлечён своей жизнью бактерии в тонкой плёнке комфортного мира… Это тяжёлая участь — видеть бездны и сознавать ничтожность человеческого мира. Всё, что человек пишет с большой буквы, является его иллюзиями: Истина, Бог, Родина. Но он не готов нырнуть в бездны. Он обречён жить в мире своих иллюзий… Всё мыслимое человеком, все его истины, законы, убеждения, теории и религии, всё это несёт печать его ограниченности.

— Но как с таким убеждением можно жить? — Артур искренне не понимал этого. — Где найти точку опоры?

Маркус настороженно посмотрел на Артура.

— Нету опоры… Разве вы не чувствуете, что мы висим в пустоте?

Артура стал напрягать этот разговор.

— Нет. Я нормальный человек и стою на земле.

— Нормальный человек — это тот, кто верит в устоявшийся набор человеческих иллюзий, и готов жить в согласии с ними.

Сказано было с убеждением и строго. Так говорят про давно обретённую истину, которую кто-то почему-то не знает.

— Вот материя, — он топнул ногой, — вроде прочная, а мне учёный наш, Ньютон, рассказал, что атом состоит из пустоты. Маленькое ядро и эфемерное электронное облачко на большом расстоянии от ядра, а всё остальное — пустота, — он поднял палец вверх и продолжил. — Учёные выяснили, что вакуум сам порождает материю. Вот я считаю, что мир состоит из пустоты. Пустота — основное свойство этого мира, нулевой элемент в таблице Менделеева. Посмотрите на небо ночью — вы увидите вселенскую пустыню с крошками звёзд. Мир — большая пустыня. Галактики разлетаются друг от друга, и в конце времён не останется ничего, кроме пустоты.

Он грустно махнул рукой.

— Вы знаете — чего я больше всего боюсь? — он с тревогой посмотрел на Артура. — Больше всего я боюсь сойти с ума. Вы не представляете — больше всего я боюсь сойти с ума.

Встал и пошёл шаркающей походкой, осторожно ступая на землю, словно опасаясь, что она провалится у него под ногами.

Странный человечек, оглядываясь по сторонам, ушёл. Артур посидел ещё недолго и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, пошёл прогуляться в сад.

В саду пели птицы, лёгкий ветер шелестел листвой. Прогуливаясь задумчиво, Артур наткнулся на Поэта. Он сидел под дубом у небольшой поляны. Это был примечательный дуб. Во-первых, он был единственный, все остальные деревья были фруктовые. Во-вторых, он был самый высокий в саду и, похоже, самый старый. Узловатые корни цеплялись за землю. Вот среди этих корней, положив на них руки, сидел Поэт.

Артур присел рядом. Поэт посмотрел на него и сказал:

— Хотите, прочитаю — что я сейчас сочинил? Это не стихи, а так — настроение, белый стих.

Артур кивнул.

Поэт,