Драконий жемчуг - Наталья Колесова

Бабушка стояла неподвижно, глядя в море. Будто вопрошала безмолвно: в чем причина твоего скверного настроения, мой Хранитель? Да только Чхоннёну сегодня было не до бесед даже с верной любимой хэнё. Бабушка очнулась, встрепенулась и, скомандовав:

— Идем к шаманке! — решительно застучала палкой по прибрежным камням. Да так споро, что внучке пришлось еще и припустить следом, подхвативши юбки.

— К мудан? Зачем среди ночи-то?

Бабушка не отвечала — только пыхтела да ругалась на подворачивающиеся под ноги колдобины. Пришлось топать следом, поддерживая и вытягивая на крутых склонах и проклиная всех гневливых Хранителей: не мог до утра свою заботу отложить? А им теперь ночь в полночь по шаманкам шастать…

Дом мудан, стоящий на отшибе, видно издалека: крыша не соломенная и не каменная, как у всех, а плиточная; длинный бамбуковый шест, украшенный флажками и разноцветными веревочками; старое раскидистое дерево во дворе тоже все в ленточках — Ши Рин делает ему подношения рисом и фруктами. Уверяет, что ублажает таким образом мудрого древесного квисина. Впрочем, в доме у нее висят и буддийские картины, украшенные бумажными и живыми цветами. А еще она молится духу Великого Полководца. Чем больше помощников в ее нелегком труде, тем лучше, справедливо полагает мудан.

Сейчас, в глубокой ночи, дом Ши Рин прямо-таки сиял огнями, будто шаманка ожидала дорогих гостей. А ведь и впрямь ждала — едва бабушка взялась за воротца, как хозяйка тут же появилась в дверях. Сказала буднично:

— Пришли наконец?

Девушке часто казалось, что связь между двумя старыми женщинами куда сильнее, чем у нее самой с бабушкой. Поди пойми: то ли шаманка призвала их, а то ли хэнё предупредила о скором визите на расстоянии. Ведьма — она и есть ведьма!

Ха На наблюдала, как мудан готовится к вызову духа своего любимого Полководца: обряжается в мужскую одежду, надевает на голову странный колпак, достает дудку и колокольчики. Скоро круглощекую улыбчивую Ши Рин и не признать было — от такого страхолюда любой непривычный человек побежит сломя голову. Бабушка меж тем зажигала свечи и кидала в разведенный к их приходу костер какие-то листья, травы и порошки. От сладкого запаха одновременно хотелось отодвинуться подальше и, наоборот, склониться над огнем, вдыхая полной грудью. Уже наученная горьким опытом, Ха На выбрала первое: забилась в угол двора. Ведьма и мудан решили сегодня объединиться: шаманка будет вопрошать духов, а бабушка… Ха На надеялась, что все-таки обойдется без вызова разъяренного Чхоннёна: ведь тому достаточно кончиком хвоста шевельнуть, чтобы гигантская волна смыла город со всеми окрестными деревнями, полями и огородами.

Час шел за часом, а мудан все так же вертелась и плясала вокруг, издавая странные звуки, то стонущие, то визгливые, то и вовсе уханье. Сидящая у огня бабушка покачивалась в такт, ведя голосом монотонную песню без слов и даже мелодии: вой ли, плач ли… Поймав себя на том, что тоже раскачивается, словно змеей завороженная, Ха На прикрыла глаза и понемногу погрузилась в сон — какой-то рваный, тягостно беспокойный, словно при болезненном жаре. Вздрогнуть, проснуться, поднять тяжелую голову, мало сознавая, где ты, кто ты, и снова провалиться в сумеречный водоворот сновидений…

Снилось ей, что сверху, с гор, стекает волна цвета алой крови. При ее приближении начинают трещать волосы и гореть кожа, и тогда понимаешь, что волна эта вовсе не волна, а настоящее пламя. Такой же огонь, наверное, нисходил в незапамятные времена с горы Халла, сжигая зеленую траву и плавя землю и скалы. От него только одно спасение — вода. Море. Но, кинувшись к берегу, видишь, что и море сегодня тебе не помощник Оно отступает, заголяя дно, словно бесстыжая женщина — ноги. Но вовсе не из боязни, а чтобы собраться рассвирепевшим тигром и прыгнуть на бросившего вызов противника.

И ты замираешь, сжимаешься меж этих двух непримиримых стихий: песчинка, стебелек, понимая, что нет ни выбора, ни спасения…

Придушенно вскрикнув, Ха На проснулась. В панике завертела головой.

Но ни рева стены огня, ни грохота гигантской волны, обрушивающейся на берег, не увидела. Рассвет. На священном дереве вовсю заливались птицы. Над пеплом костра курился тонкий серый дымок. На земле валялись опрокинутые плошки с огарками свечей. Прижавшись друг к другу, спали вповалку шаманка и бабушка. У обеих белые-белые… очень старые лица. То ли от серого рассвета, то ли измождены ночным бдением, но только казались они сейчас совершенно неживыми. Лишь легкое похрапывание успокаивало.

Ха На повертела головой, потерла затекшую шею. Шла бы себе спать в дом; такой сон никакого отдыха не принесет, только боль во всем теле, да тяжесть и беспокойство на сердце.

— Значит, огонь и вода…

Девушка аж подпрыгнула. Круто повернулась и обнаружила, что старухи уже не спят. Шаманка сидела, скрестив ноги, медленно расчесывала пальцами всклокоченные седые волосы и таращилась воспаленными глазами. Подпершая голову рукой бабушка тоже рассматривала внучку. Обе как будто чего-то ожидали.

— И вы видели такой же сон? — догадалась спросить девушка.

— Нет, — отозвалась хэнё. — Это ты нам его рассказала.

— Я-я-я?!

Бабушка переглянулась с мудан.

— Она раньше не проявляла способностей…

Ши Рин пожевала губами. Сказала задумчиво:

— Ну так время пришло. Наверное.

Ха На аж взвилась:

— Что-о? Каких способностей? Я не хочу видеть духов! Ни за что! Никогда!

Мудан презрительно скривила губы: кажется, всерьез оскорбилась, что великие духи ответили не ей, а какой-то девчонке.

— Оттого что Священный Хранитель разок наградил тебя видением, шаманкой ты не стала! Сосновая гусеница должна есть сосновые иголки: твое дело — нырять, мое — беседовать с квисинами!

— Вопрос задан, ответ есть, — не слушая их, бормотала бабушка. — Но вот только что он значит… откуда, говоришь, спускался огонь?

Внучка махнула рукой на гору, заслонявшую берег и город с севера.

— Смерть идет на север, — сказала мудан деловито. — Холод приходит с севера. Но почему же тогда огонь?

— Какой вечный враг воды? Огонь. Кто огню противник и преграда? Вода. — Бабушка, кряхтя, по частям, поднялась и снова поглядела на гору. — И нет им примирения и дружбы. Что страшнее — засуха или наводнение? И там и там людям погибель. Думай, Ши Рин, думай, истолковывай! Кто из нас троих мудан?

Та шлепнула себя по крепким ляжкам.

— Эть! Они мне тут пришли напророчествовали, а я теперь голову ломай!

— Ну вызови своего Полководца, он подскажет…

Мудан вконец озлилась:

— Еще и указывают! Подите вон себе в море, рыбам да медузам указ давайте! Идите-идите, кыш с моего двора!

Ушла в дом, еще и двери со стуком задвинула. Хэнё побрели при встающем солнышке к себе.

— Бабушка, — робко спросила Ха На. — Мне и впрямь было видение? Но с чего бы такое случилось?