Шпана на вес золота - Валерий Шарапов

– Вот этот ящик и нашли.

– А дальше что?

– Не стали. Плотно слежалось, нож не войдет.

…Вылезши наружу и присев на кирпичи, дед повел следующий разговор:

– Так, Яков с Андрием, други мои. Такого рода предложение: попробуем в отвале вашем еще покопаться.

– Слежалось плотно, дедушка, – повторил Пельмень.

– Вы ломиком, ломиком, да и докопаетесь до истины. Суть в чем, голуби мои? Суть в том, что мы с вами можем там найти интересные вещички… навроде ваших монеток – вряд ли, такая счастливая удача редко выпадает. Но что найдем, то можем выгодно пристроить. Вы мне – вещички, я вам – чистоганом. Как вам такое предложение?

Подумав, Яшка прямо спросил:

– А ну как посадят?

Старик удивился:

– Кого? Вас? Нужны вы! Ну а до меня вам никакого дела, голубь ты мой. Деньжат же получите немало. Разумеете?

Они кивнули.

– Во-о-от. Нашли вы, скажем, какую-нибудь бляшку или там досочку размалеванную, облезшую – по-вашему, грош ей цена, только на растопку. Или пустите на растопку, а?

Они развели руками: темнота, мол, каемся.

– Я же эдак гляну – и сразу смекну, кому и за сколько ее продать. Про досочку эту никто и знать не знает, а вам – барыш. Ясно?

– Это как старье которые скупают? – уточнил Андрюха.

– Нет, – терпеливо пояснил дед, – оне барахло на переработку отвозят. Из старья новье делают. Тут другое, многие люди любят разные древности, ищут приобрести, а мы им и предоставим.

Яшка все-таки сомневался:

– А это не мародерство?

Соображал он быстро и вполне усек, о чем толкует занятный дед, но надо было выяснить все заранее, как говорится, на берегу. Поэтому, по своему обыкновению, по сотому разу спрашивал одно и то же, но с разных сторон.

Пельмень, который в делах умственных вполне полагался на приятеля, молчал и слушал. Дед по-прежнему терпеливо и обстоятельно пояснил:

– У кого же ты что мародеришь? Ты гробы вскрываешь? Или по разбомбленным хатам лазишь? Этим развалинам сколько лет, а?

Яшка плечами пожал.

– Так я тебе скажу, – дед снова снял чайник и котелок, перевернул «столешницу», показал:

– Сам смотри, грамотный?

– Тут не по-нашему написано.

– По-нашему, только по-старому. Написано тут, что построено здание сие аж триста годков тому назад. Понятно?

– Ух ты, – подал голос Пельмень, – триста лет простояло, а фашисты разбомбили.

– Ну и сколько лет людским духом тут не пахло? – дед обвел рукой окрестности. – Никому, вишь, и не интересно, что тут. Даже вон чугунку забросили. Не сегодня завтра, может, послезавтра, кладбище в дорогу закатают, а мусор этот, – он похлопал ладонью по доске, – разберут. А что нароется, шабашники себе подтибрят и сами пристроят. Так?

– Вроде так, – согласился Яшка.

– Вы тут все равно копошитесь без толку. Чем крохоборничать да бабок на толкучках дурить, возьмете по лопате и честно заработаете на хлеб с маслицем. Так?

– Вроде так, – согласился в свою очередь Пельмень, – и все-таки…

– …и имейте в виду, – прервал дед, – я без обмана плачу. Коли сработаемся да сами начнете искать места злачные, так буду все у вас принимать и, сколько положено, оплачивать. Вы-то, я чай, в развалинах собаку съели за эти годы. Так?

– Так, – кивнул Яшка.

– Раз так, то говорите толком: согласны аль нет?

– Да, – не сговариваясь, ответили они хором.

– Вот и славно, – похвалил дед. Он залез во внутренний карман пиджака, извлек пару радужных бумажек: – Пока нате вам за ваши монетки.

Пельмень чуть не подавился языком, Яшкины глаза вылезли из орбит: за россыпь никчемных стертых монеток старик выдал им по червонцу.

– Я так понимаю, договорились, – подвел черту дед Лука. – Пойдем инструмент вам выдадим. Только осмотрюсь тут.

Он разогнулся легко, но, тотчас спохватившись, разохался и, хватаясь за поясницу, пошаркал, обходя развалины.

Друзья устроили быстрый военный совет:

– Слышь, – шепнул Пельмень, – видать, дед откуда-то из здешних краев.

– Ага, – согласился Яшка.

– Что ж дурака-то валяет: никогда тут не был, то да се?

– Так, может, и не был. Тебе-то не все равно? Главное, чтобы деньжат давал, а там хоть трава не расти.

Андрюха успел кивнуть, глядь – а дед Лука уже обошел вокруг стен и направляется к ним.

– Я готов. Пойдемте, други, – он глянул на солнце, мелькающее за листвой, – как раз дотемна успеем вернуться. Коли желание будет, можете хоть сегодня начать. Фонарями снабдить могу.

Предположения Пельменя оказались верными: хибарка, к которой в итоге они пришли, находилась именно в пределах района, пусть и на отшибе. Был барак, так же как и остальные строения, невелик и перекошен. Выходов было два: одна дверь заперта на висячий замок, и окно заколочено крест-накрест, дверь вторая недавно выкрашена, и оконце было занавешено.

Старик подвел их к нежилому входу, быстро оглядевшись по сторонам, отпер замок, пригласил внутрь. Они оказались в темной комнате, в которой, помимо ожиданий, пахло не кислой капустой, не паленым комбижиром и прогорелым керосином, а чем-то особенным – тонким, нежным и в то же время пронизывающим, освежающим, и лишь совсем немного – пылью. И не той серой мерзостью, которая нахально оккупирует самые уютные и теплые места, стоит людям их покинуть, а той, что в детстве пляшет в первых утренних лучах. Чуть попахивало свеженанесенным кузбасслаком для борьбы с гнилью. Старый дом требовал внимания.

Дед засветил керосинку.

– Вот так! – Видать, бедствовать ему не приходилось, и керосин, и фильтр отменные, не воняют, не коптят, и колба целая, без трещин.

«Вот же старый лис – “дневное пропитание отдал”», – подумал Яшка, но немедленно отвлекся на другое.

Диковинная это была комната. Она была заставлена, но не тем хламом, который обычно скапливается в халупах такого рода. Самыми обыкновенными тут были диван, добротный, обитый кожей, со сложенным покрывалом, и два грубо сколоченных табурета.

Все прочее удивляло. На одних гладко оструганных полках, застеленных газетами, были расставлены и разложены различные предметы: подсвечники, котелки, чайники, сосуды необычной формы, рамки с камушками и без них, бляшки, пряжки. На других стояли деревянные ящики различных размеров.

На третьих располагались картины. Некоторые без почтения размещались на манер книг в библиотеке, так что были видны только рамки – какие пороскошнее, какие попроще. Другие, напротив, были повернуты лицом, как на выставке.

И каких только картин тут не было! Ребята аж засмотрелись. Вот зимний пейзаж с белыми кружевными деревьями и таким ослепительным солнцем, что захотелось зажмуриться и поежиться, точь-в-точь как во время настоящей стужи. Вот красный вечер, набросанный такими нервными мазками, что ощущается, какой сильный наутро будет ветер.