Пленение Селии - М. Валентайн

Пока Колин восхищался почти обнаженным телом Селии, склоненным над подлокотником стула, — ее задница казалась столь очаровательно беспомощной и доступной пенису, — образ сэра Джейсона растворился в нем самом, младшем кузене, оправдывая собственное безвольное приятие происходивших сейчас событий. Вскоре сильное любопытство взяло над ним верх и он опустился на колени, подполз ближе, чтобы лучше рассмотреть пылавший орган кузена, который вторгался в пространство между ягодицами Селии. С каким почтением гофрированное отверстие ее ануса открывалось и закрывалось за толстой головкой, когда та устремлялась внутрь, а затем с каждым толчком возвращалась назад.

Сэр Джейсон не мог не заметить любопытства своего кузена. Его возбуждение росло, ибо присутствие зрителя, особенно этого зрителя, всегда подстегивало его возбуждение.

— Дорогая Селия, какая у тебя чудесная попочка! — крикнул он больше ради Колина, чем для нее. Он сместил ее бедра в сторону восторженного лица молодого человека, стараясь раздвинуть ягодицы до предела, чтобы Колину было лучше видно. — А теперь, дорогой кузен, ты увидишь, на что способен подлинный мастер своего дела.

С своего удобного места Колин вдыхал терпкий аромат, исходивший из этой запретной точки соединения, а его преданный забвению пенис шевелился в штанах. Он расстегнул молнию и засунул руку в штаны, затвердевший член, стремясь покинуть ненавистное заточение, выскочил наружу. Разбухший кончик был хорошо смазан собственными же выделениями, и Колин тер его о свою ладонь, не сводя глаз с завораживающих вторжений, исполняемых перед ним.

Селия вытянула шею, чтобы увидеть своего любимого. Когда их глаза встретились, она бросила на Колина такой томный взгляд, что тот поднялся с пола и встал перед ней, а его поднявшийся пенис устремился к ее губам. Разобравшись в ситуации, сэр Джейсон позволил Селии изменить положение, чтобы кузен мог направить свой инструмент в ожидавший рот. Она простонала от страстного желания и жадно слизала новую бусинку, которая вырвалась из кончика, не беспокоясь о том, что глаза сэра Джейсона видели жадные движения ее губ и языка. Заметив, что прелестный розовый ротик Селии столь почтительно обращается с непомерным органом кузена, сэр Джейсон положил палец на ее набухший клитор и начал поглаживать его круговыми движениями. Затем Сэр Джейсон присоединил несколько пальцев к первому, поглаживая ими раздвоенный язычок и в то же время дразня сочившуюся щель.

Стоны Селии дошли до неистовства, когда она взяла инструмент Колина в рот, большая головка которого дошла до упора и чуть, не задушила ее. Разогретый бархат ее задницы в сочетании с роскошной мягкостью женских складок, в которые погрузились пальцы сэра Джейсона, довели его до исступления, и он уже не владел собой. Поток семени вырвался из него и устремился в чересчур растянутый канал Селии, а младший кузен накачивал ее изголодавшийся рог собственными подношениями.

Стены винного погреба оглашались их криками, многократно усиливая последние спазмы удовольствия, которые все испытывали. Селия содрогнулась и от собственной бурной кульминации, вызванной ухаживаниями кузенов, и от нахлынувшего после этого чувства стыда. Никогда в своей жизни она не испытывала столь сильного физического чувства. Неужели это означало, что она желает, чтобы сэр Джейсон Хардвик насиловал ее или, хуже того, чтобы ее возлюбленный стал свидетелем и соучастником? Действительно казалось, что Селия сама стала добровольной участницей, ибо чувствовала, как мышцы ее ануса, сжимают уменьшающийся в размерах пенис сэра Джейсона, словно стараясь воскресить его для очередной порции содомии. Она все еще держала во рту выбившийся из сил орган Колина, ее губы жадно сжимали толстый стержень в ожидании нового подношения. Стенки влагалища Селии пульсировали… она вдруг схватилась за бедра и второй оргазм потряс ее. От охватившего ее ощущения она наклонилась вперед и затаила дыхание. Придя в себя, Селия подняла глаза и увидела сверлившие ее черные глаза сэра Джейсона, они светились от нового открытия. Он все знал.

В течение последующих дней Колину было трудно смотреть на Селию, а когда он заговаривал с ней, то высказывал свои мысли в пол, стыдясь непристойного поведения в винном погребе. «Что она думает обо мне?» — удивлялся он, презирая себя. Какое же олицетворение мужественности Колин являл собой — «настоящий защитник» уязвимой женственности. Он не только не набросился на кузена с кулаками, а встал на четвереньки, дабы лучше рассмотреть, как массивный пенис сэра Джейсона насилует нежную задницу Селии. Затем чтобы посыпать солью ее задетые чувства, он воткнул свой капающий член ей в рот, заставив ее губы охватить эту чудовищную штуку, чтобы она была вынуждена проглотить извергаемые им потоки. Как мерзко он вел себя! Возможно, он походил на развращенного кузена больше, чем ему самому того хотелось. Наверное, они оба были скорее всего близнецами — двумя распутниками, которые искали и срывали те же удовольствия, мало заботясь, каким образом оба получали их. Колин знал, что за свою порочность они оба отправятся в ад.

Голова Селии ходила кругом от чувства вины и сумятицы, порожденными этими событиями. С тех пор она каждую ночь лежала в постели с открытыми глазами и переживала отвратительные моменты своего двойного осквернения, ее дыхание ускорялось вместе с сердцебиением. Все это она сама навлекла на себя. Никто не заставлял ее приезжать в Дом на Пустоши, и уж точно никто не заставлял ее мириться с непристойными домогательствами сэра Джейсона. В действительности Селия была порочной молодой женщиной, не лучше любой шлюхи в Сохо. Само собой разумеется, она этого хотела, ибо откуда тогда мог у нее разразиться такой грандиозный экстаз?

От подобных самоосуждений у нее из глаз хлынули слезы, почти такие же горячие, как жжение, которое она все еще ощущала в своем изнасилованном анусе. Тем не менее пальцы Селии находили нижнюю часть тела, терли набухавший клитор и проникали в увлажненный нижний канал, чтобы отведать тайные соки, вырывавшиеся наружу. После случая в винном погребе она ходила как в тумане и часто безо всякой причины разражалась плачем. Обеспокоенные кузены решили дать ей передышку, чтобы пленница снова обрела спокойствие, ведь она все равно не могла уйти от них. Ее сознание щелкало как фотоаппарат, когда картинки с сэром Джейсоном, пристроившимся позади нее, и Колином снова выскакивали в жуткой серии разрозненных в уме фотографий, еще больше бередя ее страсти. Неудовлетворенность наконец вынудила Селию воткнуть ручку щетки для волос из слоновой кости в заднее отверстие после того, как она сначала отдала должное традиционному отверстию. Однако все, что бы она ни делала, не шло в никакое сравнение с постыдными удовольствиями, полученными от Хардвиков.

Сэр Джейсон случайно заглянул к ней во время одного из тех моментов, когда она страдала в одиночестве. Он собирался зайти поболтать и, возможно, сыграть партию в шахматы, ибо сам отстранил себя от изумительных прелестей Селии и удовлетворял свою мучительную похоть трусиками, которые она оставила на холодном полу винного погреба. Хотя шелковая заплата, увлажненная ее секрециями, давно высохла, сэр Джейсон обнаружил, что если потереть ногтем ткань, то снова возрождался экзотический аромат, побуждавший его пережить незабываемые мгновения в мастурбации. Тогда сэр Джейсон чувствовал себя шаловливым школьником, который боится, как бы злой директор не застиг его во время запретных действий и не отправил исповедоваться после хорошей взбучки. Это стало чем-то наподобие игры. Сэр Джейсон стоял перед длинным зеркалом в своей спальне, оставив дверь открытой так, чтобы любой, и особенно воображаемый директор или в данном случае директриса, проходившая мимо, могла увидеть его. Сэр Джейсон с наслаждением думал, что воображаемая им Селия, ничего не подозревая, идет по коридору, останавливается за дверью его спальни и видит его обнаженное тело. Как соблазнительно она будет смотреться в мрачном и подобающем учебному заведению одеянии, вооруженная и всегда готовая применить прут в том случае, если один из школьников поведет себя плохо. А сэр Джейсон уж точно вел себя плохо! Его задница вне всякого сомнения заслужит того, чтобы по ней несколько раз прошлись березовыми розгами. Однако директриса Селия начнет льститься к нему и целовать красные полосы, которые нанесла, а затем подставит ему собственные молочно-белые ягодицы для наказания. Он вздрогнул, подумав, как будет жечь в прелестном ущелье ее маленькой попки после того, как осуществится должное наказание.