Последний грех - Роман Валериевич Волков

Майору передали бумаги по делу. Сверху лежала схема места преступления. Внимательно ее рассмотрев, Соколов начал собрание:

– Итак, товарищи офицеры, благословясь, приступим. На повестке дня убийство Андрея Вадимовича Меженина. Опрос соседей?

Он окинул присутствующих взглядом, ища ответственного.

– Старший лейтенант Мережко доложит, – отрапортовал Раткин.

Поднялся тот самый старлей, с которым капитан говорил перед летучкой. На вид ему было лет двадцать пять, щеки румяные, как у девушки, большие голубые глаза казались совсем детскими. Видимо, зеленый еще, но, похоже, к делу относится со всем положенным рвением. Майор кивнул ободряюще, и Мережко начал рапорт.

– Ну, все соседи были опрошены, – чуть сбивчиво произнес он. – Убийство было совершено приблизительно в шесть утра, почти все спали.

– Что значит «почти»?

– Двое жильцов показали, что видели убийцу из окна. К сожалению, из-за этого, ну, что из окна глядели, нельзя никак идентифицировать личность преступника.

Святослав приподнял брови. Не такие там высокие этажи, чтобы нельзя было человека в окно рассмотреть. Странно.

– Почему?

– Сверху невозможно определить рост убийцы. И кроме того, убийца был… э-э… – Старший лейтенант замялся, будто не решаясь сообщить что-то, что ему самому кажется глупостью. Но под суровым взглядом начальника и коллег наконец-то закончил: – …в белом балахоне. Видели только… белое пятно.

– В смысле «в балахоне»? – не понял Святослав. – В толстовке с капюшоном?

– Нет. – Голос Мережко звучал не слишком уверенно, но сдаваться он, похоже, не собирался. – В настоящем балахоне, как привидение. – Докладчик изобразил руками, как с плеч спадает ткань до пола, а голову закрывает капюшон. – Все было закрыто, как плащ-палаткой, только белой.

В кабинете загудели голоса – оперативники хотели сразу же обсудить эту странную новость, но Соколов сделал знак, и снова наступила тишина.

Видя, что начальник относится к его словам серьезно, молодой милиционер воспрял духом, и дальше доклад зазвучал более уверенно:

– Тем не менее нами установлено по характеру ударов, что человек этот высокого роста – не менее метр девяносто, – в меру крепкий, правша. Удары нанесены дробящим оружием, предположительно бейсбольной битой – нашли кусочки дерева, – которую он потом забрал с собой.

– Подробности?

– Андрей Вадимович, как установлено, выходил из дома приблизительно в одно и то же время – рано утром, еще затемно. Так что спрятаться за гаражами и подождать его было просто. Нами обнаружено вытоптанное в снегу пространство… – Мережко показал на документы по делу, – …там на схеме отмечено. Убийца дождался Андрея Вадимовича, подошел к нему со спины, нанес пять ударов дубинкой и удалился тем же путем. Дубинку взял с собой, видимо, во что-то ее завернул – капель крови не обнаружено. Собака след потеряла, видимо, преступника подобрала машина.

Старший лейтенант закончил доклад и сел на место. Соколов минуту подумал, раскладывая по полочкам полученную информацию, и остался не слишком доволен.

– Участковый что показал?

– Участковый там – человек уважаемый, – взял слово Раткин. Говорил он без вдохновения, поминутно оглаживая свои усы, а делал это капитан, как заметил Святослав, только когда был не в своей тарелке. Так что многого ждать не следовало. – Андрей Никитич Твердохлебов. Пять лет до пенсии. Переживает очень. Ничего важного не показал. Никаких зацепок.

– Ничего, короче, – вздохнул майор – чего-то подобного он и ожидал. – Что показали допросы Лосева и Тагирова?

Раткин скривился, давая понять, что и здесь успехов не наблюдается.

– Оба в полной несознанке. Разумеется, предоставлено железное алиби. Лось был в клубе «Алмаз». Его там много народу видело, подтверждается. Тагиров проводил собрание своего землячества на территории своего дома. Подтвердили 50 человек. Это может быть и липа, но, скорее всего, что-то было на самом деле.

– Ну, понятно, что они сами не пойдут с битой. Людей их допросили?

– Так точно, – отрапортовал Мережко и собрался было встать, но Соколов ему показал жестом, мол, сиди. Парень кашлянул от смущения и закончил: – Тридцать семь допросов.

– У них круговая порука у всех, – кисло дополнил Раткин. – Тагировские показали, что все как один были на собрании землячества. Лосевские – на территории особняка, где база их ЧОПа находится.

Соколов покивал, обдумывая ситуацию. Да, расследование будет складываться труднее, чем он ожидал. Местная мафия так глубоко корни пустила, что докопаться до них будет ох как не просто. Ну, с другой стороны, не просто же так его прислали в Медвежий. Что ж, покопаем, товарищи преступники, и посмотрим, у кого первого зубы обломаются.

– Агентура что говорит?

Раткин пожал плечами и в который уже раз за сегодняшнее собрание пригладил усы:

– Агентура ничего конкретного не говорит. В основном, что убийство – политическое и что виновны, скорее всего, Лосев или Тагиров. С нами связались от епархии: по храмам на проповедях говорили, что, если кто знает про убийство, пусть сообщат в милицию.

Брови Святослава поползли вверх. Он пока еще никак не мог привыкнуть к тому, что церковь в местном сообществе играет куда большую роль, чем в другом месте. Шрамы на лице майора, будто подыгрывая хозяину, тоже, казалось, приняли удивленное выражение.

– Хм, и это что, работает?

– Работает, – без тени сомнения кивнул капитан. – Как раз после этого соседи и рассказали про балахон. А так – молчали. Но, увы, больше ничего.

– Так. С этим ясно, – подвел итог Святослав, перебирая лежащие перед ним документы. В принципе в рапортах было написано то же самое. Информации – кот наплакал. Да и та вызывает большие сомнения. – Надо по всем версиям работать. Тем более очень уж не вяжется с заказным убийством записка с цитатой из Библии, вот в чем дело. Другая у киллеров эстетика. Так что давайте дальше. Алкоголики. Психи, рецидивисты. Кто на учете состоит в психдиспансере? Наркодиспансере? Тут, кстати, с учетом записки, может это в основную версию превратиться. И с учетом балахона.

– Работа завершена, – сказал Семичастный без энтузиазма. – Допрошено сто семь человек. По психам – полный ноль. У нас их немного, а буйных нет совсем. Так, милые люди, состоящие на учете. Серьезные больные содержатся в лечебнице под строгим надзором. С рецидивистами дело посерьезнее, но опасных по тяжким преступлениям у нас тоже немного. Все допрошены. У шестерых алиби есть, у троих нет. Взяли подписку о невыезде. Только это, скорее всего, гиблый номер – им это ни к чему.

Тут уже тяжелый вздох вырвался не только у Соколова, но и у всех остальных милиционеров. Мистика какая-то прямо с этим убийством – куда ни кинь, всюду клин.

– Прочие рецидивисты? – решил уточнить майор, но без надежды на что-то стоящее.

– Работаем, – буркнул Семичастный. – Пока тоже нет зацепок. По наркоманам – дело серьезнее, у нас