Украденный сон - Александра Маринина

– А мотив? Если Карташов замешан, то какой мотив?

– Не знаю. Вот и хочу попробовать узнать. Только намтрудно вдвоем с Чернышевым, поэтому дело двигается медленно.

– По-моему, оно у тебя вообще не двигается, – проворчалКолобок. – Все пробуешь, проверяешь, тыкаешься, как слепой котенок, а толку –чуть.

С отделением милиции по месту жительства Ереминой контактподдерживаешь?

– Ну… в общем… – промямлила Настя.

В отделении милиции розыском пропавшей Ереминойпервоначально занимался капитан Морозов, поэтому сотрудничать с группой,расследующей убийство, поручили тоже ему. В первые дни Настя пыталасьподключить его к делу, но Морозов довольно популярно объяснил ей, что, кромеэтого убийства, совершенного, между прочим, неизвестно где, возможно, в другомрайоне города и даже в области (а он, Морозов, обязан заниматься толькопреступлениями, совершенными на его территории), на нем еще восемнадцать краж, двадесятка угонов, грабежи, разбои и парочка нераскрытых убийств, по которым емуПетровка не помогает и он крутится сам. Даваемые Настей поручения он выполнялнеохотно, спустя рукава, особо не торопился, зато очень ловко прятался от нее,и найти его было очень и очень непросто.

Через три-четыре дня Настя вообще перестала его искать итащила всю огромную работу на себе и Чернышеве.

Однако жаловаться и ябедничать Каменская не любила, поэтомуна вопрос начальника промычала что-то невразумительное.

– Ясно, – коротко хмыкнул Колобок, мгновенно все поняв.– Позвоню в отделение, проведу воспитательную работу. Подключай Морозова,нечего с ним церемониться. Можно подумать, у него нагрузка больше, чем уЧернышева. Послезавтра стажер придет, возьмешь к себе в помощь. И не стесняйсяиспользовать наших ребят. Только делай это через меня. Поняла? Обязательночерез меня. Я как начальник даю поручение – и точка. При этом могу ничегоникому не объяснять. А ты ведь не сможешь им не ответить, если они начнутзадавать вопросы, верно?

– Верно, не смогу. Подумают, что я строю из себяневесть что.

– Ну да, ну да, – задумчиво покивал полковник, и Настяпоняла, что он опять на несколько секунд выключился из разговора.

Настя поднялась из-за стола, аккуратно сложила свои записи.

– Я пойду, Виктор Алексеевич? – полувопросительносказала она.

– Ну да, ну да, – снова повторил Гордеев и вдруг как-тостранно посмотрел на Настю и очень тихо произнес:

– Будь осторожна, Стасенька. Ты у меня одна осталась.

Следователь Ольшанский в противоположность Гордееву былприветлив и улыбчив, но большинство Настиных предложений встречал в штыки. ИНастя догадывалась отчего. В первую неделю после возбуждения дела об убийствеЕреминой со следователем работали Миша Доценко и Володя Ларцев. Если к к оценкеКонстантин Михайлович был равнодушен, то Ларцев числился у него в любимчиках,вполне, впрочем, заслуженно. Ольшанского с Ларцевым связывала и личная дружба,они ходили друг к другу в гости, а их жены стали добрыми приятельницами. Когдаполтора года назад при родах умерли жена Ларцева и новорожденный ребенок иВолодя остался с десятилетней дочкой на руках, именно Ольшанские помогли емусправиться с горем и как-то наладить жизнь.

Но смерть жены изменила не только личную жизнь Ларцева. Онасказалась и на его работе. Володя уже не мог безраздельно отдаваться служебнымделам и пахать с утра до глубокой ночи, как это бывало раньше. У негоприбавилось забот и головной боли, он стал успевать делать гораздо меньше,потому что в течение дня старался решить кое-какие хозяйственно-магазинныепроблемы, заскочить домой проверить, все ли в порядке, вечером пораньше уйти,чтобы проконтролировать дочкины уроки и приготовить ей еду на весь следующийдень. Коллеги относились к беде сочувственно и многое Ларцеву прощали, темболее что его хлопоты отразились в основном на объеме выполняемой работы, но нена ее качестве. Однако Константин Михайлович Ольшанский, принимая близко ксердцу все, что касалось его друга, болезненно воспринимал любой намек на то,что Володя иногда недорабатывает. По-человечески все это можно было понять. НоНасте неприятно было, что в этой ситуации она оказалась «стрелочником».

– Экспертиза пленки еще не готова, – сообщилОльшанский, как только она переступила порог.

Настя забрала у Карташова не только последнюю кассету, но идве предыдущие, на которых были сообщения, исходящие несомненно от самой Вики,и попросила следователя задать эксперту вопросы о природе непонятной паузы и отом, есть ли на последней кассете запись голоса, идентичного образцам номерчетыре, одиннадцать и сорок шесть, отмеченным на двух других кассетах. Если ужне верить Карташову, решила она, то не верить во всем. Стало быть, надопроверять все и опять с самого начала. Услышав, что заключение экспертов еще неготово, она огорченно вздохнула.

– Жалко. Я так надеялась. Но все равно, КонстантинМихайлович, надо разрабатывать Карташова.

– Согласен, – кивнул Ольшанский. – Есть предложения?

– Есть. В первую очередь надо передопросить подругуЕреминой Колобову и врача-психиатра. Потом еще раз побеседовать с родителямиКарташова и вообще со всеми, кто был допрошен в первые дни. – Она чуть было несказала: «Со всеми, кто был допрошен Ларцевым», но вовремя прикусила язык.

Следователь поморщился.

– Что ты хочешь получить из этих допросов? Ну скажи намилость, какие такие вопросы ты им всем задашь, кроме тех, которые уже былизаданы?

«Вопросы-то те же самые, только, подозреваю, ответы будутдругие», – мысленно ответила Настя, но снова сдержалась.

– Дело стоит на месте, – продолжал между темследователь, – ничего нового в нем не появляется, а ты все время пытаешьсяизобразить видимость работы и переделываешь одно и то же по несколько раз. Гдетвое хваленое мышление? Уж сколько мне про тебя рассказывали, уж так тебя превозносили,а я что-то не вижу твоих необыкновенных способностей.

Обыкновенный серенький сыщик, таких тысячи. Так что давай-каначистоту, Каменская. Я сейчас тебе обидные вещи говорил, но они основаны натом, что я вижу. А если я чего-то не вижу, то это уже твоя вина. Я ведь тебяпредупреждал, чтобы ты не вздумала темнить. Признавайся, ты что-то от меняутаиваешь?

Терпение у Насти истощилось. «Нет, я не Грета Гарбо, –подумала она.

– В актрисы не гожусь. Я могу быть только самой собой,больше пяти минут притворства не выдерживаю». Она решила сказать правду.

– Константин Михайлович, протоколы первых допросов –явная халтура. Я понимаю, как неприятно вам это слышать, я знаю, что Ларцев вашблизкий друг. Поверьте мне, мы с ним знакомы не один год, я его очень уважаю иотношусь к нему с доверием и теплотой. Но в нынешней ситуации наши с вамиэмоции мешают нормальной работе по делу. Давайте признаем, что Ларцев спешил,хотел сделать все побыстрее, а получилась халтура, которую надо за нимпеределывать. В результате упущено время, которое можно было бы использоватьболее толково. Ну что теперь, рвать на себе волосы? Что случилось, тослучилось. У Володи трудная жизнь, сделаем ему скидку и постараемся поправитьто, что еще можно поправить. Хотя кое-что поправить уже нельзя. Прошу вас, незакрывайте глаза и не делайте вид, что все в порядке. Вы же сами видите, чтопротоколы допросов сделаны плохо.