Гектор и секреты любви - Франсуа Лелор

Он понял: она подумала, будто он нарисовал кольцо.

Гектор рисовал таблетки самой разной формы — треугольные, прямоугольные, грушевидные, в виде сердечка и четырехлистного клевера, он даже сделал бумажный шарик, напоминающий таблетку, но все это лишь веселило Вайлу. Возможно, она решила, что он ее развлекает. Гектор не смог не засмеяться, услышав ее смех, и подумал, что профессор — большой шутник.

Он не дал Вайле антидот. А может, его вообще не существует в природе?

Теперь ему, хочешь не хочешь, придется отыскать профессора Корморана.

Вы в прекрасной форме! — сделал комплимент Жан-Марсель.

— Думаю, мне подходит климат. Жан-Марсель расхохотался:

— Боюсь, с вами мало кто согласится.

Они обедали в тени бара, и официантки, странным образом похожие на Вайлу, приносили им салаты и маленькие бутерброды. В бассейне светлокожие детишки плескались со своими более темными нянями. Даже в тени Жан-Марсель не снял черные очки и казался бледным, несмотря на свой всегдашний здоровый вид.

Гектор думал о Вайле. Только что она потихоньку выскользнула из его номера. Гектор не понял, куда она отправилась, но было ясно, что ей нельзя попадаться на глаза в компании с клиентом. Он пылал желанием снова быть с ней, хоть и находил это безумием. А если антидота не существует? Что же, ему придется провести остаток жизни по соседству с этими храмами? Или увезти Вайлу в свою страну?

— Собираетесь посмотреть другие храмы? — поинтересовался Жан-Марсель.

— Вообще-то нет, — ответил Гектор. — Я уже увидел все, что хотел. А вы?

— Пока не знаю. Раздумываю.

— В любом случае я с удовольствием съездил с вами вчера. И спасибо за урок разминирования!

— Да ну, — пожал плечами Жан-Марсель, — ерунда. Это даже не мина-ловушка.

— Мина-ловушка?

Жан-Марсель объяснил, что иногда не просто ставят мину, взрывающуюся, если на нее наступить, но и подключают к ней проводом вторую мину, размещая ее под первой. Когда сапер поднимает первую мину, вторая взрывается прямо ему в лицо — но это фигура речи, так как в ту же секунду никакого лица у него не остается.

Гектора печалил тот факт, что люди изобретают столько всего, чтобы навредить ближнему. Он представлял себе милого инженера, который по вечерам возвращается домой и укладывает детей спать, рассказывая им разные истории перед сном. А потом идет к своей славной супруге, чтобы выяснить, не пора ли им переезжать в новую квартиру, где у каждого ребенка будет отдельная комната. И после этого, перед тем как лечь, готовится к завтрашнему совещанию, где должен будет сделать красивую презентацию в пауэрпойнте новой мины, в которой количество взрывчатки рассчитано так, чтобы ее взрыв оторвал ногу, поскольку необходимость нести раненого тормозит движение и деморализует весь отряд гораздо больше, чем гибель одного из солдат. Не говоря о стонах, благодаря которым проще отследить передвижение отряда. Вся эта изобретательность и энергия расходуются на то, чтобы навредить друг другу, тогда как средства профессора Корморана, хотя они тоже сами собой не получаются, приносят людям много добра.

Несомненно, нация, получившая его таблетки, вряд ли захочет воевать, все предпочтут оставаться дома и заниматься любовью. Так что с точки зрения национальной безопасности такое лекарство не слишком полезно.

— Где вы научились всем этим штукам? — спросил Гектор у Жан-Марселя.

— На военной службе, — ответил тот. — Инженерные войска. Минирование-разминирование. Цацки с сюрпризом, всякое такое.

И вдруг знаете кто подошел к соседнему столу? Мико и Шизуру! Вообще-то ничего удивительного, они ведь остановились в том же отеле.

Девушки подошли поздороваться, и Гектор с Жан-Марселем как истинные джентльмены предложили им сесть за свой стол.

Японочки были по-прежнему прелестны, даже без панамок, и своими маленькими носиками, узкими глазами и густо-черными волосами напоминали двух очаровательных белочек. Они заказали шашлычки с японским названием терияки.

Девушки обменялись несколькими гортанными японскими словами, а потом Мико спросила Гектора, что написано на бумаге, которую он нашел в храме. Черт, значит, Шизуру рассказала об их находке.

— Это записка влюбленных, — ответил Гектор. — «Здесь были Честер и Розалин, которые будут вечно любить друг друга».

Он предпочел бы обойтись без Честера, но поскольку ему пришлось импровизировать, имя профессора выскочило само собой.

— Какое такое письмо? — заинтересовался Жан-Марсель.

Гектор объяснил ему, добавив, что, возможно, скоро появится мода оставлять записки в стенах храма любви, как на алтаре буддистского монастыря.

— Вы ее не сохранили? — спросил Жан-Марсель.

— Нет, видимо, я уронил ее, когда вы возились с миной, а потом забыл.

И это была правда, он действительно отвлекся, уводя Мико подальше от мины, и не знал, куда делась бумажка, что, впрочем, не имело особого значения.

— Интересно, осуществится ли их желание теперь, когда записки в стене больше нет?

— Я думаю, главное — намерение, — ответил Гектор.

Мико и Шизуру опять поговорили, а потом Мико объяснила, что Шизуру снова положила бумажку в бамбук, а бамбук — в стену. В Японии не принято оставлять что-либо на земле, и там уважают подношения, сделанные в храме.

— Думаю, я останусь еще на день-два, — заметил Жан-Марсель, — посещу еще несколько храмов.

Шизуру была менее грустной, чем накануне, и тут выяснилось, что хоть по-английски она не говорит, язык Гектора и Жан-Марселя немного знает.

— Совсем чут-чут, — сказала она.

— Куда вы поедете потом? — спросил Гектор.

Они еще не решили. Может, в Китай.

А что делают у себя в Японии?

Мико объяснила, что обе они работают в большой неправительственной организации, занимающейся защитой всего того в мире, что может исчезнуть, — не только вымирающих видов животных, но и древних храмов и рек, пока еще сохранивших чистую воду. Она сама, Мико, старается раздобыть деньги на реставрацию храмов, а Шизуру очень красиво рисует развалины, чтобы убедить людей делать пожертвования. Это не удивило Гектора, который с первой минуты ощутил глубинную артистичность Шизуру.

Сами того не замечая, Жан-Марсель и Гектор начали понемногу ухаживать за очаровательными японками, которых это очень забавляло.

Тут перед ними появилась с мрачным видом сотрудница отеля, похожая на Вайлу. И это на самом деле была Вайла в гостиничной униформе, то есть в переливчатом оранжевом саронге.

Язык мимики, отражающий эмоции, не знает границ, о чем Гектор узнал во время учебы (еще один удар по «культурологическим глупостям», как сказал бы профессор), и он сразу понял, что Вайла крайне недовольна.