Ангелы не бросают своих - Татьяна Шипошина

После обеда конкурсы уже проходили без мотоциклов: кто больше выпьет пива, кто больше съест сосисок и прочее.

Андрейка с Васей глазели и болели, переходя от одного места, где проходил конкурс, к другому. Особенно интересно Андрейке было смотреть, как могучие байкеры борются в конкурсе «Армрестлинг». В нём требовалось, сидя за столом, прижать руку противника к столешнице.

Ух, какие гиганты тут собрались! Даже смотреть — и то страшно! Вздуваются мускулы, становятся видны вены на руках, на шеях и на висках богатырей. Стол трясётся!

В этом конкурсе могучих Вася снова поучаствовал. К чести Васи, он сошёл с дистанции совсем близко от финала.

— Можно победить, только тренироваться надо! — заключил Ангел. — А может, и не надо.

Андрейка так и не понял: надо или не надо…

Дальше Вася, Степаныч и другие байкеры начали потихоньку собираться за «пивным столом». Фестиваль близился к завершению, и «пивной стол» являлся как бы негласным его закрытием.

Ангел занимался устроением стола, а Андрейка решил подкараулить Степаныча возле палатки. Перед тем как Степанычу уйти, задержал его.

— Степаныч! Покажи мне, как играть песню про ангела! На гитаре. Покажи, а! — попросил Андрейка.

— Ну, ты даёшь! — удивился Степаныч. — Да у тебя пальцы не дотянутся струны зажимать! Ты посмотри на свои пальцы! Это же…

Степаныч взял Андрейкину руку и сравнил его ладонь со своей. М-да… По сравнению с лапой Степаныча пальцы мальчика смотрелись как пальчики младенца, сидящего в коляске.

— Ну Степаныч! Ну миленький! Покажи! — не отставал Андрейка. — У меня пальцы… скоро вырастут, вот увидишь!

— Ладно, — согласился Степаныч, — давай листик бумаги. Я тебе нарисую!

Ох как трудно решить такую проблему! Где же найти листок бумаги и ручку? Андрейка обежал палаток семь, прежде чем в одной из них девушка протянула ему ручку и пару листиков бумаги из блокнота.

— Ручку верни! — крикнула она вслед уносящемуся Андрейке.

— Обязательно!

Степаныч сдержал слово. Он нарисовал на листках шесть струн и точками обозначил расположение пальцев, пометив каждую точку циферкой, обозначавшей номер пальца. А чтоб Андрейка не запутался, Степаныч на каждом Андрейкином пальце написал номер. Потом показал, как держать гриф. И написал восемь строчек из первого куплета, указав, как слова сочетаются с аккордами.

Правда, почерк у Степаныча… Если бы Андрейка не знал, о чём идёт речь, подумал бы, что это не слова песни, а шифровка иностранного агента.

— Ну, как-то так! Охота, брат, пуще неволи. Играй, — сказал Степаныч на прощание и ушёл.

Андрейка остался наедине с гитарой. Наконец-то сбылась его мечта! Он держал в руках прекрасный инструмент, до краёв наполненный музыкой. Оставалось только как-то эту музыку извлечь, и мальчик приступил к этому делу без страха и сомнения.

Сначала он долго путался в струнах и пальцах, не понимая, какой куда пристроить. Потом наловчился чуть-чуть и вдруг, совершенно неожиданно, услышал аккорд, на который сразу легли слова.

Снова и снова Андрейка повторял аккорд и слова и, когда запомнил, перешёл к следующему аккорду.

Конечно, Андрейка не замечал времени. Заметил только, что стало темнеть. Да ещё, отнимая пальцы от струн, чувствовал, как болят подушечки… Казалось, что руку можно оторвать от грифа только с мясом, что стоит поднять пальцы от струн, и их уже никогда нельзя будет опустить на них снова — так это будет больно…

Когда стемнело совсем, Степаныч, Линда и Вася вернулись к палаткам. Они были в весёлом расположении духа, чуть покачивались и пахли пивом.

— Что ж гитару отложил? — спросил Андрейку Степаныч. — Я же говорил, что ничего у тебя не получится.

— Почему — не получится, — не согласился Андрейка. — Получится.

— Тогда покажи, чего достиг!

Андрейка взял гитару. Темновато было возле палатки, а то бы Степаныч, конечно, не разрешил ему играть из-за стёртых струнами пальцев. Он закусил губу, сморщился, и…

Пальцы встали на струны.

Конечно, Андрейка не знал никаких переборов. Но, проводя по струнам на каждом выученном аккорде, он извлекал из гитары не что-нибудь, а музыку песни «про ангела».

Этот парень был из тех,

Кто просто любит жизнь,

Любит праздники и громкий смех,

Пыль дорог и ветра свист…

Он был везде и всегда своим,

Влюблял в себя целый свет

И гнал свой байк, а не лимузин.

Таких друзей больше нет!

Чистый голосок Андрейки выводил слова песни, а струны под его тоненькими пальцами мелодично звучали.

Это было удивительно! Степаныч присел рядом с Андрейкой и потихоньку снял с гитарного грифа пальцы его левой руки, осторожно разогнул их. Кончики пальцев покраснели, а из мизинца, чуть прорезанного струной, сочилась кровь.

— Снимаю шляпу, — промолвил Степаныч. — Снимаю шляпу, — повторил он. — Линда, быстро тащи водку!

Девушка извлекла из сумочки бутылку с остатками спиртного. Степаныч достал из кармана почти чистый платок, намочил его в водке и протёр порезанный палец Андрейки.

Тот морщился, а Степаныч, стоя на коленях, на полном серьёзе дул Андрейке на пальцы. Потом порез забинтовал чистым бинтом.

— Тебе, брат, надо учиться, — сказал Степаныч. — Уж я прослежу за Ангелом, чтоб он тебя пристроил.

— Да я и сам уже думал, — сказал Вася. — Надо же! А я сколько раз начинал…

— И что? — поинтересовалась Линда.

— Сколько раз начинал, столько раз и бросал… — вздохнул Вася. — И замечу, это происходило не только с гитарой.

— Нашёл чем хвастаться! — крякнул Степаныч, вставая с колен. — Ты, малой, завтра не играй. И послезавтра тоже. А вот послепослезавтра уже можно, только без фанатизма.

— Я… я не смогу после… послезавтра… — Андрейка не заметил, как его охватила нервная дрожь.

— Почему? — спросил Степаныч.

— У м-меня же г-гитары нет.

— М-да… — покачал головой Степаныч и пропел:

— Господи, дай же Ты каждому,

Чего у него нет…[9]

В эту ночь Ангел и Андрейка, как только забрались в палатку, перед сном позвонили маме.

— Как ты там, сынок? — вибрировал где-то далеко голос мамы.