Взгляд василиска - Иван Оченков

— Как Алексей Михайлович? Наш Алеша? Великий князь? — Загомонили присутствующие.

— Ну-да, мы вместе вошли, — не понял сначала Лутонин.

— А где он сейчас?

— Так, в башню вернулся, сразу как стрельба началась. Кстати, его башня недурно отстрелялась…

— А позвать сюда, его императорское высочество… — с трудом выдохнул Успенский.

Один из матросов сломя голову кинулся исполнять приказ, а старший офицер, подойдя к командиру, тишком шепнул: — «только, пожалуйста, без августейшей матери».

— Лейтенант Романов, по вашему приказанию явился! — В очередной раз отрапортовал великий князь.

— Господин лейтенант, — сухо обратился к нему Успенский, — это вы отдали приказ поднять сигналы: «не могу управляться» и «прошу помощи»?

— Господин капитан первого ранга, — немного растерянно отозвался Алеша, — я не могу отдавать приказы на мостике, я лишь порекомендовал…

— Вы, очень вовремя порекомендовали, ваше императорское высочество, — страдальчески проронил командир, — вы так хорошо порекомендовали, что все кинулись исполнять, как будто ждали этой рекомендации всю жизнь!

— Что же делать то теперь… — сокрушено вздохнул Лутонин, — потопи мы этот проклятый крейсер, никто об этих издевательских сигналах и не вспомнил бы, ибо победителей не судят, а тут что же?

— Так не потопили же… — не менее удрученно отозвался Успенский, — ладно Алексей Михайлович, ступайте, пока вы еще что-нибудь не порекомендовали.

Великому князю ничего не оставалось делать, как козырнуть, но, уже выходя, он обернулся и неожиданно для всех сказал.

— А вы, как будете докладывать Старку, скажите, что я вам браунингом угрожал, и если станет, злобиться, напомните, как он августейшего дядю государя императора, матом при всем честном народе крыл!

Оставив всех присутствующих в полном недоумении, Алеша покинул мостик и вернулся в ставшую родной башню.

— Так вот он какой, взгляд Василиска… — задумчиво проговорил Лутонин.

— Что простите? — Не понял своего старшего офицера командир.

— Ну, как же, господа, припомните, кто был дедом нашего разлюбезного Алексея Михайловича?

— Как кто? Блаженной памяти Николай Павлович!

— Вот-вот, а славился государь-император Николай, помимо всего и прочего, тем, что мог всякого человека в ступор вогнать. Да так что тот, после всего и себя не помнил!

— Полно, охота вам Сергей Иванович, басни Герцена повторять?

— Не скажите, Иван Петрович, не скажите. Я как-то сам видел, как покойный император Александр Миротворец, еще будучи цесаревичем, некоего адмирала чуть в соляной столб не превратил одним взглядом. А государь-то, нашему Алеше кузеном доводился!

— Так вы хотите… — начал понимать Успенский.

— Да ничего я не хочу! — разозлился Лутонин, — просто сами посудите, команду он отдал, и все кинулись выполнять, причем потом никто потом и не вспомнил, чья команда! А тут еще этот браунинг…

— Хм, а ведь под таким соусом может еще и получится. Кстати, господа, а кто помнит, за каким нечистым я нашего Алешу в рубку то вызывал?

— Отчитать хотели, — с постным видом проговорил Рыков, — за самовольное открытие стрельбы…

— Ого, — округлил глаза командир, — а если бы отчитал?

Когда «Полтава» вернулась к эскадре, а рейде Порт-Артура царил подлинный бардак. Броненосцы, неумело маневрируя, сбились в кучу, и все закончилось тем, что «Севастополь» едва не протаранил флагманский «Петропавловск». Впоследствии выяснилось, что повреждения оказались невелики, но в тот момент казалось, будто эскадру преследует злой рок. Адмирал Старк, махнув на все рукой, отправился на доклад к наместнику, и запрос на появившийся броненосец посылал его флаг-капитан Эбергард. Ответный семафор с «Полтавы», который прочитали все, привел эскадру в приподнятое настроение. Действительно, несмотря на повреждения части кораблей и более чем двойное превосходство в силах, русские смогли отразить нападение и тяжело повредить один из кораблей японцев. Если это не успех, то, что тогда?

* * *

Драматическое начало войны произвело в порт-артурском обществе эффект разорвавшейся бомбы. Дерзкое нападение японцев, два подорванных броненосца и крейсер, явственные звуки боя на рейде, придали за одну ночь спокойному и даже немного милому городу, вид совершенно не привычный и пугающий. Если люди военные, в большинстве своем, сохранили присутствие духа, то штатских накрыла волна просто невероятной паники. Началось все с того что утром не открылись магазины, разносчики не стали разносить продукты, а извозчики и рикши просто попрятались. Обыватели вообразили себе, что японцы с минуты на минуту высадят десант и кинулись спасать свою жизнь. Китайцы, хорошо помнившие резню, учиненную японцами после прошлого штурма, кинулись на пристани пытаясь занять места в пароходах, джонках и даже шаландах. Русские не отставали от них, но многие прежде попытались снять деньги в банке, но тут их ожидал новый сюрприз. Двери его были закрыты, а на настойчивый стук никто не отзывался. В конце концов, испуганным людям, среди которых преобладали женщины и дети, ничего не оставалось, как направиться на железнодорожную станцию и попытаться покинуть ставший ловушкой город.

Не были исключением и Егоровы. Сам Ефим Иванович, разумеется, не мог оставить службы, но счел своим долгом отправить Капитолину Сергеевну с сыном подальше от театра боевых действий. Именно поэтому почтенное семейство явилось в полном составе на вокзал, желая как можно скорее, покинуть Порт-Артур. Людмила Сергеевна, однако, была лишь в качестве провожающей, поскольку прогрессивному учителю стыдно бежать от кого бы то ни было, бросив своих учеников. Первая неожиданность случилась прямо в здании вокзала. Как оказалось, кассы были закрыты и билеты никто не продавал. Вторая заключалась в том, что перрон был переполнен разного рода публикой, которая пыталась штурмом взять отходящий поезд. Впрочем, «публикой» эту толпу назвать было уже сложно. Вчерашние почтенные господа, в мгновение ока, превратились в, каких-то невоспитанных и небрежно одетых личностей. Они шумели, лезли вперед, ругались и расталкивали друг друга локтями, а от многих еще и дурно пахло. Среди этой крикливой толпы, совершенно терялись семьи чиновников и офицеров гарнизона, пытавшихся покинуть город.

Ефим Иванович, поначалу, попытался проложить дорогу в вагон своей семье, но скоро вылетел из толпы пытавшихся уехать людей, потеряв фуражку и с помятыми боками. Растерянно глядя на стоящее в ряд семейство, он пытался что-то сказать, но не находил слов. Вдруг за его спиной, какой-то бородатый мужчина в суконной поддевке стоящий рядом с дамой с испуганным лицом и сбитой набекрень шляпкой, деловито подобрал ее чемодан и, как ни в чем не бывало, пошел прочь. Все это так поразило Егоровых, что они не сразу сообразили, что даму обокрали.

— Мила, смотри, эти люди похожи на крыс, бегущих с корабля! — Воскликнул тоненьким голосом закутанный в башлык Сережа, обращаясь к тетке.