Малабарские вдовы - Суджата Масси

–Мне он напоминает Сент-Джонс-Вуд,– заметила Элис.

–Почему бы это?– Леди Хобсон-Джонс, похоже, слегка опешила.

–Неогеоргианский стиль. Совсем не похоже на наш старый дом в Мадрасе. Вот там было настоящее индийское бунгало.

Элис говорила об Индии пятнадцатилетней давности – эпохе, когда отец ее занимал не такой важный пост. Первин едва не пожалела леди Хобсон-Джонс, которая явно была скандализована замечанием дочери.

–В определенном смысле неогеоргианская архитектура очень подходит для Бомбея,– произнесла Первин.– Город ведь вырос из Форт-Джорджа. Бунгало, конечно, новое, но стиль его свидетельствует о неизменности.

–Воистину так,– согласилась леди Хобсон-Джонс и чуть заметно улыбнулась Первин.

Поняв, что сумела заработать у непростой матушки Элис очко, Первин открыла дверцу машины и шагнула с подножки на землю. Сэр Дэвид сразу же вошел внутрь дома, а леди Хобсон-Джонс задержалась поправить капор, сбитый ветром на сторону.

Первин последовала за Элис – та помчалась в сад рассматривать изгородь, увитую оранжевыми и розовыми цветками гибискуса. Первин приподняла брови, выражая всем понятное: ты чем-то расстроена? Элис закатила глаза. Тут Первин сообразила, что Элис крайне неловко за машину, дом и своих высокомерных родителей.

–Мы с тобой еще отыщем настоящую Индию: там очень много самых разных людей и обычаев, ты не соскучишься,– пообещала Первин.– Я хочу, чтобы ты при первой же возможности пришла к нам в гости на настоящий парсийский ужин.

Глаза у Элис блеснули.

–Главное, пряностей побольше!

–У нас всё сладкое и пряное. Я прямо сейчас тебе принесла наших сладостей.– Первин протянула подруге коробочку.

–«Яздани»,– прочитала на ней Элис.– Это сладости так называются?

–Это название кафе…

–Элис!– раздался издалека голос ее матери.– Иди познакомься с прислугой.

Из портика длинной вереницей вышли слуги и встали по стойке смирно. Первин насчитала восьмерых в форме и четверых мужчин и мальчишек в пыли и лохмотьях – видимо, садовников.

Элис спрашивала у каждого имя; отвечали ей без запинки, с разными акцентами. Память у Элис была завидная: Первин не сомневалась, что она почти всех запомнит.

Мать Элис не спросила, какого дочь мнения об интерьерах дома,– видимо, чувствовала, что больше критики не стерпит. Первин удивилась простоте меблировки: низкие диваны, стулья с неброской кремовой обивкой, кое-где высокие зеркала и портреты пожилых англичан. В целом создавалось впечатление интересной гармонии.

Гвендолен Хобсон-Джонс повела девушек вверх по лестнице красного дерева – она изгибалась плавной дугой. Наверху оказался длинный коридор, с обеих сторон – ряды дверей. Миссис Хобсон-Джонс открыла ту, что находилась в самой середине.

–Представляю тебе твою новую спальню, Элис. Ничего общего с университетской квартиренкой.

Просторная спальня была оклеена бледно-розовыми обоями и обставлена модной ротанговой мебелью. Но удивительнее всего оказалась ее форма – в виде полумесяца. Сквозь пять высоких эркеров открывался умопомрачительный вид на бледно-голубую океанскую воду, испещренную яркими искрами.

–Какой вид!– произнесла, помолчав, Элис.– И сколько места! Мне одной явно многовато. Да и розовый уж всяко не мой цвет.

–Ты это заслужила,– ответила ее мать.– С одной стороны вид на море, с другой – на особняки на Малабарском холме.

Элис вздохнула, переместилась от одного окна к другому.

–Будь у меня бинокль, я могла бы рассматривать людей, которые ходят там по дорожкам. Первин, у тебя твой сохранился?

–Да. Я им даже сегодня воспользовалась.– Первин гадала, улучит ли момент рассказать Элис о своих тревогах. Да и стоит ли? Подруга только что с дороги и явно очень устала.

–Мамуля, а ты знаешь, кто живет по соседству?– Элис сморщила нос, глядя на огромное бунгало, этакий двойник дома Хобсон-Джонсов. Причем стояло оно так близко, что разделяла их одна лишь изгородь, увитая гибискусом.

–Эдвард Липстай, генеральный директор грузовой пароходной компании «Белая звезда».– Леди Хобсон-Джонс стояла так близко, что до Первин долетал запах ее цветочных духов.– У него двое неженатых сыновей. Младший изучает экономику в Кембридже; второй здесь, работает в отцовской компании. Ты обязательно должна с ним познакомиться. Он друг мистера Мартина.

Элис наживку не проглотила, вместо этого осведомилась:

–А кто живет в бунгало поменьше, на склоне холма? Оно, на мой взгляд, более индийское, чем остальные.

Еще до того как машина свернула на Маунт-Плезантроуд, Первин обратила внимание на длинную оштукатуренную стену: сверху на ней торчали острые осколки стекла. Отсюда было видно, что за стеной находится бунгало в индийско-мавританском стиле: ксеверу и к югу от него разбиты сады, посередине – еще один сад с длинным прямоугольным бассейном.

–А, это низкое бежевое строение, которое того и гляди рухнет?– Голос леди Хобсон-Джонс звучал отрешенно.– Я слышала, оно принадлежит какому-то набобу[28]-мусульманину; здесь вообще много особ царской крови. Он в декабре умер, но там всё еще живут – насколько понимаю, его жены и дети.

–Леди Хобсон-Джонс, а вы знаете название этой улицы?– спросила Первин. При упоминании о незримых женщинах и детях у нее возникло странное чувство.

–Си-Вью-роуд,– ответила леди Хобсон-Джонс.– «Улица с видом на море». Впрочем, из этого бунгало нет никакого вида на море, его закрывают другие дома.

–Только не говори, что там тоже сыновья на выданье,– протянула Элис сквозь зубы.

–Глупостей не болтай!– оборвала ее мать.– Судя по воплям и крикам, которые я слышу каждый день, дети там еще совсем маленькие. Но я с ними не знакома. Мусульмане вообще необщительные. Не так ли, Первин?

–Все зависит от семьи,– ответила Первин, теперь уже твердо уверенная в том, что это и есть бунгало Фарида.– Некоторые мусульманки соблюдают пурду, но не те девушки, с которыми я училась в школе.

–В прошлом месяце леди Ллойд устроила совершенно пленительную пурда-вечеринку,– сообщила леди Хобсон-Джонс, оправляя шторы.– В Доме правительства обособили несколько залов, чтобы обеспечить полную приватность, из прислуги допускали только женщин. Леди Ллойд очень постаралась все организовать наилучшим образом, но из двадцати приглашенных дам пришли только две.

–Представляю, как она расстроилась,– заметила Первин.

–Этого следовало ожидать. Лично я не хотела бы жить в затворничестве, но у этих дам, полагаю, есть евнухи для компании.– Губы леди Хобсон-Джонс изогнулись в понимающей улыбке.

Первин так и хотелось вытащить носовой платок и стереть с лица хозяйки и ухмылку, и коралловую губную помаду. Но вместо этого она пробормотала: