Две недели до любви - Холли Шиндлер

Я бросаю на него злобный взгляд и кряхчу, просто чтобы показать, как я зла.

Но теперь уже никто – даже родители с Брэндоном – не обращает не меня внимания. Все облокотились на борт и наблюдают за моей леской. Пухлый мужчина средних лет сумел протиснуться вперед; какой-то папаша держит сына на руках, чтобы тому было лучше видно. Вода в озере такая чистая; уверена, что они видят даже чешуйки рыбы, которая борется со мной из-под воды.

Я напрягаюсь всем телом и накручиваю катушку.

– Продолжай! – кричит Клинт. – Она попалась! Вот ведь, а! Никогда не видел, чтобы кто-нибудь поймал такую огромную рыбу с первой попытки.

Я упираюсь ногой в борт и думаю, что могу прислониться бедрами к перилам. У меня напряжены все мускулы, и тело понемногу вспоминает, каково это – чувствовать жар борьбы. Да, оно вспоминает… как физические упражнения заряжали меня энергией, как они служили мне источником счастья. Я продолжаю крутить рукоятку, бороться. Я начинаю наслаждаться схваткой.

На мгновение закрыв глаза, я представляю себя не на лодке, а на поле. Идет последняя четверть. Я веду борьбу за мяч. Я вернулась; я снова невредима. Я здорова.

Я наслаждаюсь этой драмой. Напрягаю бицепсы, чтобы крутить катушку. Рыба так близко, что может шептать мне на ухо. Наконец рука Клинта мелькает у меня перед лицом; он подхватывает рыбу в сеть. Сеть куда крупнее, чем та, которую он использовал для улова Глэдис.

– Какой восхитительный желтый судак! – говорит Клинт.

«Восхитительный». Забавное слово он подобрал для рыбы; однако оно недалеко от истины. Чешуя у нее блестит на солнце, как старинный золотой браслет.

– Он просто огроменный, – говорит Клинт, протягивая мне рыбу.

Я держу судака размером от моей головы до бедра, и руки у меня дрожат от его веса.

– Надо сфотографировать, – продолжает Клинт и бежит к куче рыболовных снастей. Он выныривает из нее с камерой в руках и направляет на меня объектив. – Уверен, что это верная победа на конкурсе «самый большой улов лета». Если до конца августа не поймают никого покрупнее, ты выиграешь бесплатную неделю на курорте следующим летом.

Сердце у меня дико бьется; пот застывает на руках; ноги дрожат. Впервые с того момента, как я очнулась, извиваясь от боли, на полу спортзала… С того момента, когда партнерши по команде смотрели на меня сверху вниз, слишком напуганные, чтобы помочь, я чувствую себя собой.

– Прекрасное начало каникул. Надо будет отметить сегодня в «Заводи», – возглашает Клинт.

Не подумав, я позволяю себе улыбнуться. Но не вежливой улыбкой для фотоснимка. Не так, как улыбаешься из чувства долга. Я одаряю Клинта честной, настоящей улыбкой полного счастья. Такой же, как та, которая в первый год старшей школы завоевала сердце Гейба Росса.

Перед тем как щелкнуть затвором камеры, Клинт улыбается мне в ответ.

Когда она открывает мне дверь, на ней джинсы и голубая майка. Отлично, Клинт. Еще одна гениальная идея, говорю я себе.

На самом деле я просто не подумал, когда пригласил ее отпраздновать в «Заводи». Я просто общался… Ну, как тогда, когда сказал Кензи, что приглашаю ее порыбачить. Однако миссис Кейс повела себя так, словно я прислал Челси приглашение на гербовой бумаге. «Какая прекрасная мысль! – воскликнула она. – Конечно же, Челси с радостью пойдет!»

И вот мы стоим лицом к лицу в дверях, и я не могу перестать думать о том, как она выглядит в этой маечке.

Господи, Морган, да что с тобой не так? Ведешь себя, как та влюбленная двенадцатилетняя девчонка.

Пойти ужинать вместе было ужасной, ужасной идеей.

– Эй, – говорю я ей, – если не хочешь, можешь не идти, правда…

– Конечно, она хочет. – Это выглядывает из-за двери мама. Потом она оборачивается к Челси: – То, что доктор прописал. – Она запускает пальцы в золотистые волосы дочери. – Провести вечер без семьи. Так?

Она кидает взгляд в сторону, в гостиную, где сидит мистер Кейс и взглядом прожигает дыру у Челси в затылке.

– А что это за место такое, «Заводь»? – спрашивает Брэндон, появляясь за спиной матери. Они так похожи, Брэндон и мама. Оба худощавые, в огромных очках, темные волосы торчат во все стороны.

А Челси пошла в отца: светлые волосы, загорелая, подтянутая.

У меня возникает смутное ощущение, будто что-то здесь не так; они смотрят друг на друга хмуро, между ними чувствуется какое-то напряжение. Знаете, как если попытаться столкнуть вместе два магнита.

– Это местечко моих родителей, – объясняю я Брэндону. – В Бодетте. Еда на гриле, живая музыка. Ну, ты понял.

– Живая музыка? – Голос Брэндона чуть ли не срывается на фальцет.

– Ну, а то. Грег с Тоддом – ну, рыболовы… Мы выросли вместе. Они играют в «Заводи», но они…

– Что-что ты говоришь? Погоди… У них группа? Они выступают?

– Ну, не то чтобы профессионально, – поправляю я его. – Так, чтобы время занять.

Брэндон складывает ладони вместе:

– А басист у них есть?

Я качаю головой:

– Н-нет…

– Акакнасчетвокала? – От восторга он проглатывает паузы между словами.

Я задумчиво чешу голову, вспоминая сотню жарких летних вечеров в «Заводи». Ресторан набит битком; на самодельной сцене стоит Рози и поет под музыку Грега и Тодда.

– Нет, вокала нет.

– Можно я буду с ними играть? Петь я тоже умею…

– Ну, я-то не против, но я и не музыкант, – быстро говорю я.

Челси хмурится:

– Я думала, ты сказал, вы в детстве играли вместе.

Я вздрагиваю:

– Играли – это не в смысле музыки.

Сам того не желая, я косвенно упомянул хоккей. Да не только хоккей. Рози тоже.

– А в каком тогда смысле? – спрашивает Челси снова. – Если не в смысле музыки…

– Ну, в основном они делают инструменталки, – отвечаю я Брэндону, игнорируя вопрос Челси.

Не хочется начинать про хоккей и объяснять, почему я больше не играю. И про то, что после Рози микрофон остался без дела. И почему Грег с Тоддом ни разу не попытались заменить вокалиста.

– Иногда во время ужина, когда не хватает мест, гости могут спеть пару песен, дожидаясь свободного столика, – выговариваю я наконец.

– Брэнд, тебе правда хочется быть запасным вариантом для караоке-вечеров? – спрашивает Челси.

Брэндон показывает язык.

– Я умею петь, – напоминает он сестре. – Они разрешат мне петь. Уверен, им до смерти нужен солист. Слушай, Клинт, а какая у тебя машина? Усилитель мой влезет?