Пять сестер - Елена Арабаджи

– В общем, – продолжал Ферзен, не обращая внимания на состояние Маддалены, – после того как все попытки меня женить разлетелись в пух и прах, я переехал сюда. Побывав на Капри ребенком, я влюбился в этот остров до безумия. Я купил участок земли у семьи Сальвия. Он расположен на вершине холма в северо-восточной части острова, недалеко от того места, где две тысячи лет назад император Тиберий возвел виллу Юпитера…

– У вас амбициозные планы, – с восхищением проговорил Джон.

– Да, конечно, у меня императорские планы… На этом участке я построю роскошную виллу. Эдуард Шимо уже работает над проектом. В холле возведут мраморную лестницу с перилами из кованого железа с виноградными листьями. По центру огромной библиотеки я поставлю копию Давида работы Верроккьо. А с террасы можно будет любоваться Неаполитанским заливом и Везувием. На стенах будут картины, много картин. И среди этого великолепия я буду расхаживать нагишом, как греческий бог! Нет, как покровитель поэзии Аполлон! И ничто меня не остановит!

– Искусство не должно останавливать, но… – попробовал было возразить Джон.

– Вы хотите увидеть мой участок? – перебил его Ферзен.

Джон промолчал.

– Отлично, тогда встречаемся завтра в полдень. Здесь, на площади, – продолжал барон, не обращая внимания на замешательство собеседника.

– А сейчас я устал, не буду вам мешать, оставляю вас наедине, голубки, – со вдохом проговорил он и жеманно откланялся.

После ухода барона Джон и Маддалена некоторое время молча прогуливались, погрузившись каждый в свои мысли. Поначалу розовые лучи закатного солнца стали сине-фиолетовыми, а затем все погрузилось во тьму. Соленый морской ветер благоухал лимонами, которые росли на острове в изобилии. Перед возвращением домой они остановились, чтобы полюбоваться вечерней панорамой. Внизу в порту сновали рыбаки и местные жители. В сумерках их размытые фигуры терялись на фоне пришвартованных лодок.

– Мы туда не пойдем! – вдруг воскликнул Джон, прервав молчание.

– Ты это о чем? – удивленно подняв брови, спросила Маддалена.

– О том, что завтра мы не пойдем к Ферзену, – повторил он.

– Почему? Ты так хотел у него работать… – едва слышно проговорила Маддалена. В глубине души она надеялась, что Джон откажется от предложения сумасбродного барона.

– Мне он не понравился – чересчур экстравагантный и ненадежный тип… Мне хочется писать маслом. Сорренто, Помпеи и Неаполь произвели на меня неизгладимое впечатление, поэтому я хочу посвятить себя живописи. Я нарисую тебя в образе Нериссы и Друзиллы здесь, на Капри. После Помпей я полон сил и не хочу писать картины на заказ.

– Хорошо, – ответила Маддалена. Они подошли к дому и стали спускаться по лестнице к входной двери.

– Буду работать на заказ, когда вернемся в Лондон…

Маддалена притихла. Все равно Джон не стал бы посвящать ее в причины такого решения, поэтому настаивать было бессмысленно. Она хорошо его изучила и понимала, когда лучше отступить. Джон ценил ее такт и проницательность.

– А что ты скажешь Ферзену? – робко поинтересовалась она.

– Не беспокойся, что-нибудь придумаю, – ответил он.

– Джон, послушай… Если ты так решил только потому, что этот человек меня раздражает, то я…

– Не волнуйся, любимая, прошу тебя, – перебил он.

– Хорошо.

– Я слышал, что в одном из парков Рима, – продолжил Джон после минутного молчания, едва они вошли в дом, – есть мастерские для нас, художников. Некий Вильгельм Штроль, эльзасский аристократ, построил квартиры-студии в парке, в которых принимает художников и людей искусства со всей Европы. У него нет ни мании величия, ни художественных амбиций – он настоящий меценат.

– Ты хочешь уехать в Рим? – спросила Маддалена.

– Нет. По крайней мере не сейчас, – пояснил Джон. – Вначале поеду в Лондон, а затем, если понадобится, вернусь в Италию. Мне уже давно говорят об этой вилле Штроль-Ферн, поэтому рано или поздно я тебя туда отвезу, любимая… Да и твоя деревня недалеко от Рима.

Растрогавшись, Маддалена обняла его.

Рим, 4 сентября 1937 года

Вилла Торлония

Вилла Торлония утопала в ярком, будто дневном освещении. От парка, окружавшего виллу, до самого входа гостей окутывала атмосфера праздника. И английский парк, и постройки – все поражало великолепием. Вилла, некогда принадлежавшая римской знати, напоминала императорский дворец, которым отчасти и являлась. Здание на виа Номентана, 70, перестроил для маркиза Джованни Торлония архитектор Джузеппе Валадье. Маркиз купил ее в конце восемнадцатого века, когда та еще называлась вилла Колонна. Валадье превратил античное строение чуть ли не в королевский дворец. После смерти маркиза Торлония в 1832 году его сын Алессандро поручил архитектору и художнику Джованни Баттиста Каретти придать вилле еще большее великолепие. Дабы угодить вельможе, Каретти расширил существующие помещения и добавил несколько декоративных построек – храм Сатурна и ложные руины. С 1925 года главное здание виллы стало семейной резиденцией Бенито Муссолини. Остальные помещения дуче задействовал для проведения праздников, показа кинолент, официальных и личных встреч.

Тем вечером семейная резиденция дуче распахнула свои двери перед немногочисленными избранными гостями. В ярком свете гостиной те могли полюбоваться живописью тромплей, мраморными статуями, расписными потолками и роскошной мебелью. Когда вошли Маддалена и Федерико, камерный оркестр исполнял трио си-бемоль мажор Бетховена. Они сразу же направились к супругам Чиано. Эдда, на последних месяцах беременности, была в отличной форме. Маддалена всегда восхищалась этой изысканной, красивой парой. Сдержанная по натуре Эдда рассказала Маддалене, что они с Галеаццо поженились спустя два месяца после знакомства и почти сразу же отправились в небольшое свадебное путешествие на Капри. Вероятно, это и сближало их с Маддаленой, которая тоже впервые посетила этот остров с любимым человеком. Воспоминание о том путешествии все еще жило в ее сердце.

Пока зять дуче занимался политикой, Эдда принимала участие в общественной жизни. Поселившись с детьми недалеко от семейства Белладонна, Эдда каждое воскресенье навещала родителей на вилле Торлония.

– Маддалена, я так рада тебя видеть, – сказала Эдда, обнимая подругу.

– Эдда, дорогая! – воскликнула в ответ Маддалена.

– А где же Клелия?

– Мы решили провести этот вечер с друзьями, а ее оставили дома с книгами, – пояснила Маддалена.

– Твоя дочь красавица и умница. Я от нее в восторге. Она станет независимой. Я тоже стараюсь уделять много внимания воспитанию детей. Хочу, чтобы они выросли образованными и воспитанными, как твоя Клелия.

Маддалена улыбнулась. Она знала, что Эдда держит детей в ежовых рукавицах и у них в доме царят казарменные порядки. Графиня Чиано сама признавалась, что по воскресеньям дети бежали на виллу Торлония к бабушке и дедушке как на праздник, чтобы отдохнуть от муштры.