Совесть негодяев - Чингиз Абдуллаев

— Вы будете отвечать на мой вопрос? — спросилПахомов.

— Я не понимаю, о чем вы спрашиваете, — угрюмовыдавил Никитин.

— О льготном кредите вашему банку, — терпеливонапомнил следователь.

— Они получили его в соответствии с существующимфинансовым законодательством, — сразу пришел на помощь своему клиентуЛифшиц.

— Вы дадите возможность ответить самому МихаилуНикифоровичу? — попросил Пахомов.

— Да, конечно, — обернулся к Никитину его адвокат.

— Мы получили его по закону, — выдавил Никитин.

— Это я понимаю, — кивнул Пахомов, — нопочему почти сразу вся сумма была передана в «Делос»?

— Такое решение приняло правление банка, — ответилнесколько осмелевший Никитин.

— А вы лично считаете это решение правильным? —вдруг вмешался в разговор Комаров.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — снова несколькосмутился Никитин, — решение принимало правление.

— Вы ведь были заместителем покойного Лазарева, —Пахомов уже не обращал внимания даже на круглые от бешенства глаза Лифшица.

— Был, а при чем тут Лазарев?

— Вам не кажется странным, что оба банка былисоучредителями компании «Делос»? И оба руководителя этих банков теперьпокойники. Вы не усматриваете никакой опасности?

— Это угроза? — сразу спросил Лифшиц. — Выугрожаете господину Никитину?

— Я просто напоминаю об этом.

Никитин молчал. Дорогой английский костюм сидел на немкак-то мешковато, хотя подбирался английским дизайнером в области мужской моды.Но есть люди, на которых только одна одежда смотрится органично — арестантскаяроба. Конечно, есть и обратные примеры, когда элегантный костюм сидит, словночеловек в нем родился. Но Никитин явно не принадлежал ко второй категории лиц.В этом человеке было нечто лагерное, словно вечное тавро, заклеймившее егосудьбу.

— Компанию «Делос» возглавляет некто Анисов. Сколько мыего ни искали, так и не смогли найти, — продолжал Пахомов, — может,вы нам поможете отыскать этого господина?

— Я его не знаю, — пожал плечами Никитин, —не обратив внимания на предостерегающие жесты Лифшица.

— В таком случае, как вы доверили ему такую крупнуюсумму денег? — быстро спросил Пахомов. — Или вы всегда отдаетенезнакомым людям такие кредиты?

— Я не обязан знать всех клиентов банка, —огрызнулся Никитин, — я президент банка, а не бухгалтер. И вы мне дело нешейте.

Английский костюм не помог. Нутро уголовника дало о себезнать.

— Конечно, — Пахомов достал официальный бланк изящика стола, — вынужден огорчить вас, Михаил Никифорович. Пока следствиепо делу о смерти банкира Караухина не закончится, прошу вас не покидатьпределов Москвы.

— Вы в чем-то обвиняете господина Никитина? —спросил Лифшиц.

— Конечно, нет. Просто он очень важный свидетель и онможет понадобиться нам, когда мы наконец найдем господина Анисова. Вы видите, ядаже не беру официальную подписку о невыезде. Просто я прошу господина Никитинане покидать пределов города. И, если можно, распишитесь, пожалуйста, здесь.

Никитин взглянул на адвоката. Тот протянул руку и, надевочки, внимательно прочитал протокол. Кивнул головой. И Никитин, достав извнутреннего кармана ручку, размашисто расписался. После чего вышел, даже непопрощавшись. Лифшиц вежливо улыбнулся, как бы извиняясь за своего клиента,попрощался с обоими следователями и вышел следом.

— Сукин сын, — зло сказал Комаров, — это«новый русский». Давил бы таких мерзавцев.

— Это еще не самый неприятный, бывают и хуже, —вздохнул Пахомов, — его предшественник Лазарев вообще был законченнымнегодяем.

— Это которого убили в здании Государственной Думы?

— Он самый. Нехорошо говорить о покойниках, но такойбыл мерзавец, что печати негде было ставить. По нашим сведениям, он тогда началвойну с закавказскими группировками. Может, помнишь, в Москве все времястреляли. Правда, и Лазарев довольно сильно пощипал кавказцев, особенно грузин.Но в конце его пристрелили, и на этом война закончилась. Теперь придется идти кзаместителю прокурора республики, просить у него разрешение на запрос вканцелярию премьера. Нужно узнать, было ли такое письмо в действительности икуда оно подевалось. Хорошо, что у нас есть копия, но это пока недоказательство. Может, они написали, а не отправили. Нужно обязательно найтиэто письмо.

— Тебе не позавидуешь, — вздохнул Комаров, —влез в такое дерьмо.

— Теперь мы уже вместе в этом дерьме, — напомнилПахомов. Он подошел к окну: — Иди сюда, посмотри на это «факельное шествие».

У здания прокуратуры Никитина ждали несколько машин ичеловек шесть охранников, торжественно выстроившихся вдоль тротуара. Увидевсвоих людей, Никитин привычно мрачно кивнул им, обретая уверенность в себе, исел в роскошный БМВ последней модели. Захлопали дверцы автомобилей, охранасадилась по своим местам. Комаров брезгливо поморщился.

— Они теперь хозяева жизни, — горько сказалПахомов.

Сидя в автомобиле, Никитин гневно выговаривал Лифшицу:

— Я же говорил, что нам не стоит туда второй раз ехать.Знаю я эти прокурорские штучки. Сначала попросят никуда не выезжать, потомдадут подписку о невыезде, потом арестуют.

— У них ничего нет против вас, — успокаивал егоЛифшиц.

— К черту, — отмахнулся Никитин и, достав свойтелефон, набрал номер: — Это я говорю. Слушай, Семен, разыщи мне срочно этогосуку Анисова. Где хочешь найди. У любовницы ищи, он у нее обычно ночует. Пустьзавтра у меня будет. И без глупостей. Чтобы никуда не сбежал. Иначе из-подземли найду. Ты меня понял?

Лифшиц тяжело вздохнул. Он запомнил все в точности. Нужнобудет рассказать об этом сегодня вечером Филе Рубинчику. В конце концов, укаждого свои собственные обязательства. И каждый имеет право на свою мафию.Просто так устроена эта жизнь.

В Ташкенте все было, как обычно. Прекрасная погода,улыбающиеся люди, как всегда, довольно уютный и оттого такой знакомый аэропорт.Правда, в отличие от прошлых лет почти не было лозунгов и приветствий нарусском языке, обещавших выполнить пятилетку за более короткий срок. Исчезли иторжественно-монументальные портреты членов Политбюро, среди которых всегдаособенно красиво смотрелась фотография Шарафа Рашидова, признанного поэта иблагодетеля родного края.

Во времена правления «выдающегося борца за мир игенералиссимуса», получившего даже орден «Победа» спустя несколько десятилетийпосле войны (в таких случаях обычно писали — «награда нашла своего героя черезмного лет»), в городе все было спокойно и чинно, как и полагается в хорошемвосточном государстве. Традиционно почитались старики, уважались женщины,строго соблюдалась существующая иерархическая лестница чиновников. Собственно,ничего не изменилось даже после революции. Это наивные люди в Москве полагали,что если сбросить с женщин паранджу и научить всех затягивать галстуки на шее,можно будет строить социализм. На самом деле государства Средней Азиидействительно начали развиваться. Но при строгом соблюдении уже существующихтрадиций и норм.