Найди свое счастье - Лора Мэрфи

— Ты думал когда-нибудь, что можешь стать слишком старым для подобных игрищ?

Он постарался выглядеть бодрым и неунывающим.

— Я морской пехотинец. Мы, меднолобые, — ребята крутые. Никогда не становимся слишком старыми.

— Дай-то Бог. Тогда просвети меня, какой толк в двадцатимильном марш-броске в такую жарищу, не говоря о покалеченных ногах?

— Откуда, к черту, мне знать? Я следую армейским порядкам. Мне приказывают — я выполняю.

Улыбка Дорис стала шире, и он мог лишь смотреть на женщину и почти физически ощущать вкус ее губ. Милая и очаровательная улыбка, и предназначалась она ему, но…

Проклятье, за что такие истязания.

— Обычно я не захожу к знакомым без предупреждения, — извиняющимся голосом сказала она, — но у меня не было иного способа повидать тебя. А теперь вижу, что явилась не вовремя…

Он повторил ранее заданный вопрос:

— Что случилось?

— Мы с Кэтрин будем рады, если ты придешь как-нибудь к нам на обед. Я подумала, что это могло бы быть и сегодня. Но тебе, очевидно, не до визитов.

Он поморщился, услышав это "очевидно", но молча признал, что она права. Единственное, чего он жаждал сегодня вечером, это попариться в горячей ванне, принять аспирин и лечь в постель.

Нет, поправка: попариться в горячей ванне, принять аспирин и лечь в постель вместе с Дорис. Он почувствовал бы себя лучше, если бы она снова прикоснулась к нему. Ему бы спалось лучше, если бы она лежала рядом.

Спалось бы, усмехнулся он про себя. После десяти лет забвения и тайного ожидания, если ему наконец удастся заманить ее снова в постель, ни черта не будут они спать, как бы ни болело все его тело. Он удовлетворил бы десятилетнее ожидание, голод, потребность.

Удовлетворил бы неистребимую потребность в любви этой женщины.

— Как насчет завтрашнего вечера? Тебе уже полегчает к тому времени?

— Ага, — сдерживая радость, пробормотал он, — это было бы чудесно.

Она потянулась за сумочкой, словно готовясь уходить, и он испытал внезапную тревогу. Сейчас она назначит время, попрощается и быстренько исчезнет. Он пытался придумать, что бы такое сказать, лишь бы задержать ее подольше.

Но она не встала и не назначила пока время обеда.

— В воскресенье вечером Кэт сказала мне, что ты ей нравишься, и была абсолютно уверена в том, что и она понравилась тебе.

Ты ей понравился. Приятно, конечно, но это признание не должно иметь никакого значения. Девочке всего лишь девять лет, ей может понравиться почти каждый, с кем она знакомится. Нет, все же имеет какое-то значение, более того, — значит чертовски много. Это его тронуло, у него потеплело на душе, которую слишком долго ничто не трогало.

— Она действительно мне понравилась, — признался он. — У тебя замечательная дочка.

В воскресенье в ресторане он похвалил Кэт, и на какое-то мгновение она ощутила тревожный холодок. И сейчас ее кольнуло горькое чувство вины и раскаяния. Но, как и в тот раз, она постаралась скрыть свою тревогу. Как же больно слушать, когда он говорит что-то приятное о девочке, которую они произвели на свет!

— Тед… — Она сделала глубокий вдох, открыла было рот и смолкла, опустив глаза.

— Неужели тебе так трудно говорить со мной? — мягко спросил он, вглядываясь в ее лицо.

Дорис наконец решилась посмотреть ему прямо в глаза.

— Да, — ответила она с невеселой улыбкой. — Всегда так было, с самого начала. Никогда не знала, что тебе сказать или как с тобой обращаться.

— А если как с другом?

— Но мы никогда не были друзьями. От знакомства мы сразу перешли к…

К занятию любовью. Он никогда не слышал от нее ни этих слов, ни признаний в своих чувствах, которые она испытала той ночью. Да и осталось ли воспоминание об этом?

С порозовевшими от стеснения щеками женщина не решалась сказать вслух о том, что было на самом деле. Фраза повисла в воздухе. Дорис как бы доверила ему закончить ее и продолжила свою мысль:

— Между нами так и не возникла дружба. Мы почти не говорили, и я ничего не знаю о тебе.

— Ты никогда ни о чем меня не спрашивала.

Вскочив на ноги, она пересекла всю комнату и, остановившись у двери, снова повернулась к нему лицом.

— Я боялась.

Она произнесла это тихо, стыдливо, словно признавалась в большом секрете. Неужели ей кажется, подумал Тед, что он ничего не помнит, обо всем забыл? Она была наивна, невинна и прозрачна как воздух. Такой и осталась, и все, что чувствует, проявляется на ее лице, в ее слишком выразительных глазах. Каждое желание. Каждое опасение.

— Чего же ты боялась? — сухо спросил он.

Она стояла неподвижно, словно захваченная врасплох, потом медленно и неохотно заговорила:

— Я была совсем юной, не знала тебя, а ты обо мне и знать не хотел. Ни тогда, ни после.

Скривившись от боли во всех суставах, он поднялся, осторожно направился к ней и остановился рядом.

— Ты так же молода и прекрасна.

— Мне двадцать девять, скоро и пятьдесят, — покачала она головой. — Последние десять лет здорово состарили меня.

Она подразумевает смерть Грега, понял Тед. Горе, от которого он и сам никак не мог избавиться, стеснило его грудь.

— Мне очень жаль, Дори, — печально произнес он. — Мне жаль, что Грег погиб, и тебе приходится одной воспитывать его дочь.

Она протянула руку, чтобы попрощаться, и ему захотелось коснуться ее пальцев губами. Но рука остановилась в дюйме от него и тут же медленно опустилась.

— Я лучше пойду.

Гостья стремительно открыла дверь и вышла. Пристально глядя на скромный желтый бант, украшавший ее гладкие темные волосы, он думал о приглашении на обед, о котором она совсем забыла, и об обиде, которую высказала в прошлую субботу. "Ты мог бы по крайней мере извиниться… Мог бы сказать, что переживаешь смерть Грега…"

И это все, чего она хотела от него? Извинения? И добившись своего, уже не нуждалась бы в нем?

Внезапно Дорис обернулась.

— Тебе надо принять аспирин и лечь в постель. Завтра приходи в любое время после пяти, если будешь в состоянии, а не придешь, перенесем на другой день.

— Обязательно приду, — повеселевшим голосом заверил он.

Улыбнувшись на прощание, Дорис пошла к своему "шевроле", припаркованному рядом с домом. Он прислонился к косяку двери и смотрел, как она отъезжает. Машина уже давно уехала, а он продолжал стоять, перебирая в памяти несколько последних минут.

Дорис дотронулась до него, улыбалась ему, по-дружески говорила с ним. Пригласила на обед, проявила сочувствие, разоткровенничалась.