Где-то в Краснобубенске... - Андрей Рябов

Светлана Ильинична так разошлась, что даже сбросила ватник, обнажив разодранное фиолетовое жабо:

— А мужчины вообще… — тут она осеклась. Про личное, пожалуй, заикаться не стоило. К счастью, никто не обратил внимание на последнюю фразу.

У Евгения Робертовича ощутимо улучшилось настроение:

— Неплохо, неплохо! Главное не тянуть с отправкой отчёта! Наш должен лечь на стол Дуплоноженко раньше кухарьковского пасквиля!

Постепенно автобусы заполнились краснобубенцами. Все предпочитали помалкивать, только Красота отчаянно врал, расписывая свою интимную победу.

Высыпавшие из домиков белореченцы угрюмо наблюдали за отъезжающими вчерашними друзьями-соперниками. Лишь Ирочка Худых непрерывно махала рукой, время от времени смахивая платочком крупные слёзы.

Начальник пассажирского отдела Михаил Владимирович Гагаев, укрывшись в своём маленьком кабинетике, занимался любимым делом. Он тщательно, по очереди очищал уши мизинчиком, а затем с интересом разглядывал то, что ему удалось добыть. Насмотревшись вдоволь на извлечённую субстанцию, Михаил Владимирович очищал уже сам мизинчик, используя край рабочего стола. Перед ним высилась внушительная стопка документов, которые ему предстояло рассмотреть. И всё в кратчайшие сроки! Однако Михаил Владимирович, памятуя о старейшем принципе бюрократа, не спешил. Документ должен вылежаться. Денёк, другой. А там, глядишь, его заменят на прямо противоположный циркуляр или вообще отменят. Так-то!

Брезгливо отодвинув от себя бумажную стопку подальше, Михаил Владимирович, блаженно урча, в очередной раз запустил мизинец в левое ухо и принялся круговыми движениями осваивать новую партию добычи. И в тот самый момент, когда его палец углубился в ушную раковину на максимально возможную глубину, дверь в кабинет со стуком распахнулась, и на пороге показался разъярённый Ленинид Агафонович Исикевич. Михаил Владимирович дёрнулся от неожиданности и достал палец из уха с некоторым опозданием.

— Михаил Владимирович! — заблажил Исикевич.

Гагаев уже успел овладеть собой.

— Стучаться полагается! — строго сказал он. — Когда входите в кабинет начальника!

— Извините! — отмахнулся Исикевич. — Прошу вас повлиять на личный состав! Иду я только что по залу «прилёта», а там наши инспекторы прямо на досмотровом столе в карты режутся! Красота, Зайцев и этот орангутанг Макарский! Я им говорю — совсем с ума посходили! Хотя бы в дежурку с картами спрятались! А Красота мне отвечает — мы бы, говорит, спрятались, но сейчас рейс сел из Доминиканы. Скоро пассажиры пойдут, надо оформлять. А чего на Доминикане оформлять? Плавки грязные да купальники! Там же одни туристы!

— Ленинид Агафонович, — веско заметил Гагаев. — Вы, как-никак, заместитель начальника отдела. Надо было отдать приказ прекратить игру!

— Я отдал! — голос Исикевича сорвался на визг. — А они меня послали!

— Куда послали? — опешил Михаил Владимирович.

— Далеко! — верещал Исикевич. — Не мешайте, говорят, игре! У нас деньги на кону стоят!

— Ай-яй-яй! — притворно возмутился Гагаев. Своих подчинённых он не любил, но Исикевича он не любил значительно больше. Любая весть об унижении Ленинида Агафоновича целебным бальзамом проливалась на его душу. — Успокойтесь! Сейчас кофеёчку выпьем и пойдём разбираться.

Гагаев знал, что Исикевич мнит себя великим ценителем и знатоком этого благородного напитка, поэтому специально для него держал в столе банку отвратительнейшей растворимой смеси, ничего общего с кофе не имеющей. Пока Ленинид Агафонович не успел придумать какой-нибудь предлог для отказа, Гагаев скоренько поставил перед ним грязноватую кружку с отломанной ручкой, щедро сыпанул в неё растворимой смеси, которую тут же залил остывшей водой из электрочайника.

— Угощайтесь! — Михаил Владимирович, приторно улыбаясь, пододвинул кружку поближе к Исикевичу. Тот с опаской взял сей сосуд двумя пальцами и понюхал содержимое.

— Пейте, пейте! — поощрительно почмокал губами Гагаев. — Очень вкусно!

— Нет, это не кофе! — Ленинид Агафонович презрительно выпятил нижнюю губу.

— Да ну! — удивился Гагаев. — А на банке написано — натуральный, понимаешь, растворимый… Мне, Ленинид Агафонович, дорогой кофе не по карману, так что…

Испугавшись обвинения в коррупции, Исикевич тут же схватил кружку и принялся лихорадочно отхлёбывать вконец остывшую бурду. Михаил Владимирович наблюдал за своим заместителем с едва скрываемым удовольствием…

Тем временем, пассажиры, прибывшие из Доминиканы, получили свой багаж и нестройной галдящей толпой устремились на выход.

— Пойду, встану на «зелёный», — проговорил инспектор Красота.

— Куда! — возмутился Вова Макарский. — А доиграть?

— Совсем ты, Вова, совесть потерял! Пассажиры-то пошли уже! — укоризненно покачал головой Красота. Ему сегодня явно не везло в карты. — Работать, б…, надо, а не в игры играть! К тому же вот-вот Исикевич Гагаева приведёт. Вони не оберёмся.

— Это да! — тоскливо согласился Макарский и составил компанию Красоте в «зелёном» коридоре. Со вздохом отложив карты, к ним присоединился Зайцев.

Прибывшие из Доминиканы струились по «зелёному» коридору, стараясь всем своим видом показать суровым таможенникам, что при них не имеется ничего запрещённого к ввозу. Хмурый Красота верил не всем и, время от времени, заставлял наиболее подозрительных засовывать свои чемоданы в рентгенаппарат.

— Чего ты у них найти хочешь? — с лёгким раздражением поинтересовался Макарский.

— А вдруг? — парировал Красота и тут же обратился к невзрачному толстяку в цветастых шортах. — Будьте так добры, поставьте чемоданчик в аппарат!

Толстяк, изобразив внезапно поразившую его глухоту, попытался проскочить мимо. Не тут-то было!

— Алё! — с Красоты моментально сошёл тонкий слой любезности. — Чемодан на ленту ставим!

Толстяк обречённо бухнул чемодан на транспортёрную ленту, которая медленно засосала его (в смысле, чемодан) вовнутрь рентгенаппарата. Красота уставился в монитор.

— Уважаемый, а что это у вас в багаже как-будто брикеты какие-то?

— Это кофе. Кофе у них там хороший продаётся, — вспотел толстяк. — Разве нельзя везти?

— Давайте отойдём, — предложил Красота. — Вот сюда, к досмотровому столику. Открывайте.

Чемодан оказался полупустым. Пара полотенец, пляжные тапочки.

— Кофе, значит? — Глеб цепко ухватил один из трёх плотно упакованных в серую бумагу брикетов, притаившихся под полотенцем. — Заяц, б…, дай-ка свой ножик! Та-а-ак, посмотрим… А что это у вас гражданин…

— Рыбаковс Алексейс, Литва, — подсказал Макарский, изучавший паспорт толстяка.

— А что это у вас гражданин Рыбаковс, — продолжал Красота. — Кофе белого цвета?