Камера хранения. Мещанская книга - Александр Кабаков

Теперь многие описывают стиляг и даже изображают их в кино и театре, но всё неточно. Особенно много ерунды в деталях материального облика. Впечатление, что в качестве справочного материала, из которого черпаются все сведения о внешности и манерах героев, используется именно журнал «Крокодил» пятидесятых годов ХХ столетия. В результате получается не настоящий стиляга (и название неправильное, взятое из крокодильского же фельетона, а самоназвание было «чуваки»), взрослый человек с непоколебимым вкусом, отвергающий все советское, а тот самый я – мальчишка в дядькином галстуке до колен и ширпотребовской ковбойке…

Меж тем время шло, в лагере мира и социализма укреплялись международные торговые связи, и я понемногу двигался от карикатуры к облику нормального, но НЕсоветского человека. Импорт из народно-демократических стран и Китайской Народной Республики позволял мне выглядеть прилично.

К восьмому примерно классу, поощряемый и финансируемый из хозяйственных средств матерью – она вообще поддерживала во мне гуманитарно-художественное начало, которого отец просто не замечал, – я избавился от «самострока», то есть от САМОСТОЯТЕЛЬНО СОСТРОЧЕННОЙ по картинкам из «Крокодила» одежды. Наступили новые, относительно богатые времена. На помойку отправились надевавшиеся с натугой узкие штаны из черной диагонали, сшитые терпеливой матерью, и построенный на заказ, широченный в плечах длинный пиджак с коротеньким разрезом на заднице. Вместо них возникли купленные в летней поездке латышского шитья брюки из зеленовато-серого мелкого букле с широкими отворотами внизу – вроде бы и не модные, но явно и НЕ НАШИ. К ним безукоризненно подошли куртка грубой шерсти, с хлястиками по бокам, чехословацкой марки «Отаван» и той же марки рубашка из плотного бумажного поплина. В воротник для твердости вставлялись узкие пластмассовые планочки… Наконец, этот сдержанно стильный вид завершали красноватого оттенка туфли чехословацкой же фирмы «Цебо» на толстой коже – про эту фирму говорили, что она унаследовала качество знаменитой досоциалистической марки «Батя». По моде короткое, выше колен пальто мешком, гэдээровское изделие, дополняло наряд народно-демократического франта.

Отдадим должное: все это вместе выглядело куда приличней, чем самодельная экстравагантность.

…А весной пятьдесят девятого (может, немного раньше) в советской торговле появились товары, которые для людей понимающих выглядели совершенно как американские («штатские»): из КНР в СССР хлынула отличная конфекция и прочий ширпотреб с вышитым на внутренних этикетках незабвенным словом «Дружба» и кольцами. Как и почему в маоистском, идеологически стерильном Китае легкая промышленность встала на путь следования империалистическим образцам, в результате чего появились изготовленные в КНР, но почти не отличимые от американских вещи? Ходовое объяснение было чисто прагматическое: в Китае сохранили местных мелких капиталистов, а они, в свою очередь, сохранили связи с западными фирмами. Отсюда и лекала костюмов в американском стиле, и престижные в среде небольшого начальства авторучки – особенно с открытым пером, совершенно неотличимые от Parker, и обувь, похожая на среднего уровня английскую…

Но прежде всего вспоминаю великий прорыв, спасение наших нищих инженеров и учителей – знаменитые китайские брюки, прекрасные полотняные штаны, полностью повторяющие американский оригинал, даже с узким манжетом и одним застегивающимся задним карманом. Отличались они от настоящих «штатских» только гос. ценой: 72 р. 00 к. (до реформы шестидесятого года). Это была воплощенная мечта о недорого прикрытой интеллигентской заднице.

Тяжелые черные полуботинки, «утюги» на толстой коже с круглыми выстроченными носами, можно было не чинить по полгода, и они лишь слегка перекашивались. Теперь я знаю, что такие, с узором на носах, называются brogues и стоят – приличного качества – фунтов сто минимум. А тогда стоили они 150 тех рублей с копейками.

Кардиганы из верблюжьей шерсти создавали самозваный образ эсквайра, сельского джентльмена. У меня такой, не по возрасту солидный, был – стоил баснословные 260 р.

При удаче можно было налететь и на выброшенные в широкую продажу костюмы, вполне в духе Brooks Brothers, совершенно американские на вид, но с китайско-русскими этикетками. Стоили они заоблачно – 1300 р. Я о таком даже не заикался.

У стопроцентно хлопковых китайских рубашек воротнички с тупыми углами были жесткие без всяких косточек. Их чем-то пропитывали, так что они оставались жесткими навсегда. «Воротник крахмальный, как фанера…» – пели куплетисты, клеймившие модников… Цена – 90 с чем-то рублей.

Все это шло из Китая советским братьям по борьбе с империализмом. А главный дар китайских друзей советским сестрам – зонтик от солнца, плоский, на бамбуковом стержне и со спицами из бамбука, обтянутый голубым или розовым шелком в бледный цветок. Как вязался такой атрибут изнеженности нравов с образом суровой строительницы социализма – бог весть. Между прочим, в правилах, регламентировавших труд путевого железнодорожного рабочего, было написано, что рабочий-женщина может перемещать за смену до 6 тонн грузов и материалов. Возможно, ей не помешал бы в солнечную погоду китайский зонт, но оставалось непонятным, как его держать, если руки заняты перемещаемыми грузами и материалами.

Да и стоил он рублей сто пятьдесят, а то и больше – не помню.

Несмотря на это, в нашем военном городке китайский зонтик имелся у всех гарнизонных дам – наряду с горжеткой и зимними ботинками на меху.

Но все перечисленное было не главным в китайско-американском проникновении на прилавки СССР.

Главными были мужские плащи все той же фирмы «Дружба», которыми жаждущая элегантности советская молодежь увлекалась неописуемо.

Плащи эти были двух фасонов – двубортный trench coat, бытовое название – «спогончиками», и однобортный riding coat, русское название – «балахонт», именно с «т».

Еще раз отмечу: удивительные эти продукты китайской социалистической промышленности товаров народного потребления были поразительно похожи на свои американские и английские прообразы. Легкие, без подкладки, что делало их вполне пригодными для носки теплой осенью, со множеством усовершенствований в крое, позволявших максимально изолироваться от непогоды. Например, внутри карманов плаща были прорези, которые позволяли залезать в карманы пиджака или брюк, не расстегивая плащ. Помню, что меня это хитроумие восхищало необыкновенно.

Китайские плащи были настолько популярны, что их даже не называли плащами – говорили просто «моя “Дружба”». Англичане так говорят про свою знаменитую марку – My Burberry.

…Школьное время катилось к концу все быстрее. Я уже достиг своего максимального роста 185 сантиметров и тех размеров, с которыми прожил примерно половину последующей жизни. Брюки – 46. Пиджак – 52. Воротник рубашки – 43. Обувь – тоже 43. Прошли годы, следом прошла жизнь. Цифры поменялись. Брюки – 52. Пиджак – тоже 52, но застегивается плохо. Рубашка – XXL, воротник не сходится все равно. Обувь – 44, трудно найти удобную… Куда-то делась фотография, на которой я в «“Дружбе” спогончиками» и в шелковом белом шарфе, свидетельствовавшем, что не чужда мне была не только мировая, но и отечественная, дворово-хулиганская мода… Вскоре после того, как меня сфотографировали, плащ «спогончиками» погиб ужасной смертью – его в первую университетскую осень взял поносить однокурсник и разорвал от кармана до края полы. Но я недолго жалел о потере. Какая уж «“Дружба” спогончиками», когда приятель мой, проходивший практику в Херсоне – не помню, что именно он там делал после своего второго курса медицинского, – купил у морячка настоящие джинсы! Подлинные Lee толщиной в палец.