Царская любовь - Александр Прозоров

Увы, после смерти князя Василия по прозвищу Немой она как-то сразу сдала, потеряла интерес к жизни и теперь тихо доживала отпущенный век в родовых хоромах. Тем паче что кравчие при дворе вот уже более десяти лет не требовались. Прежняя великая княгиня скончалась давным-давно, а новая у государя всего полмесяца как появилась.

Княжна подобралась к гостю и неожиданно подергала его за окладистую бороду, хлопнула ладонью по животу:

– Заматерел мальчик, заматерел… Когда последний раз тебя видела, у тебя еще даже пушка на подбородке не появилось.

– Это когда же было, тетушка? – не посмел гневаться на грубую ласку Александр Борисович.

– Давно, мальчик, давно, – с грустью вздохнула женщина. – Надо чаще встречаться.

– Тебе красного налить, тетушка? – спросил Иван Плетень.

– Да, фряжского, – кивнула княжна. Она дождалась, пока хозяин дома наполнит золотой кубок, после чего отправилась обратно в сумрачный угол.

– А к столу с нами не сядешь, тетушка?

– Спасибо, Ванечка, я уже покушала, – ответила Анастасия Шуйская. – Так что сказывай, зачем звал, да почивать пойду. Зимой спится хорошо. Воздух сладкий, печь горячая, дрова трещат. Лепота…

– Великая княгиня Соломония после пострига в монастырь мальчика родила, помнишь? – Хозяин дома налил вина себе, после чего повернулся к гостю: – К столу прошу садиться, Александр Борисович. Чем богаты, тем и рады.

– Как же не помнить? – хмыкнула из темноты княжна. – Сразу после переворота Ленки Глинской его боярский сын Кудеяр Тишенков от греха увез, дабы не убили. Он ведь Ивана, сына Глинской, старше, и прав на стол у него куда как поболее. Вот токмо права-то у него были, ан сторонников никого. Потому Соломея дитя и спрятала. А чтобы не искали, могилку ложную сделала. Куклу какую-то закопала.

– Так он жив?! – хором переспросили братья.

– Да какая, князья, разница? – удивилась Анастасия Шуйская. – Могилка есть, свидетелей похорон не счесть. Плита надгробная с именем в наличии. А коли так, то и нет его, старшего наследника. Сгинул. А жив, нет – то уже без разницы. Я его и искать не стала. Что я, упырь какой дикий, дитя малое жизни лишать? А литовка поверила.

– Твое здоровье, тетушка, – налив себе вина, поднял кубок гость. – Позволь спросить. Откель ты проведала, что жив царевич?

– Так ведь то тайна невеликая, – засмеялась темнота. – Великая княгиня, пусть и в обители, однако же под надзором все время оставалась. Как же без такой предосторожности? В отчете Разрядного приказа все в подробностях записано. Кто мальчика забрал, когда, что после того Соломея сотворила. Князь Василий Немой сей отчет просмотрел. А Ленке Глинской недосуг оказалось, своим соглядатаям поверила. Вот литовка и успокоилась.

– Выходит, доказать сие выйдет нетрудно? – переспросил Иван Михайлович.

– Смотря что. – Анастасия Шуйская отпила немного вина. – Вы все спрашиваете, спрашиваете, мальчики. Сами-то ничего рассказать не желаете?

– Государь наш, Великий князь Иоанн, взбунтовался, – вздохнул князь Горбатый-Шуйский. – На царствие после Крещения Господня венчался, а через две недели тезку твою, боярскую дочь Анастасию замуж взял. Из Захарьиных. Род сей худородный, однако же плодовитый, и их на Руси больше, чем мышей в старом амбаре. Все места под себя враз растащили, нас же, князей родовитых, от службы отставили.

– Нешто вы собрались государя свергнуть, мальчики? – неприкрыто изумилась женщина. – Неразумно сие. Род Шуйских хоть и велик, но супротив всех прочих князей разом не выстоит. А даже коли победит, то в смуте начавшейся держава разорена окажется. Заместо царствия вам токмо пепелище с мертвецами бесчисленными останется. Ляхи поганые, татары волжские, сарацины османские слабости нашей не попустят, тут же, аки крысы, со всех сторон накинутся. Порвут все, что останется. На что вам такая победа? Не-ет, мальчики, смуты допускать нельзя. Власть брать надобно тихо и незаметно, при общем согласии, державу отчую никак не послабляя.

– Старшим в ветви Ярославичей ныне князь Владимир Старицкий выходит, коли по роду, али Юрий, брат Иоанна, коли по отцу, – сказал Александр Борисович, накалывая ножом ломоть копченой белорыбицы. – Если Ивана свергнуть, на престоле окажутся они. Если же поперва их убирать, то покуда управимся, наш шустрый царь живенько своих наследников настрогает. Так что на сем пути нам успеха не видать. Но вот коли старший брат государя жив, то тут все совсем иначе складывается. Старшего брата можно сразу на царствие венчать, даже при живом Иоанне, и потомки Иоанна после того наследниками более ужо не окажутся. Рожай не рожай, то без разницы.

– А коли он еще и неженат, то его можно с кем-то из Шуйских повенчать, – задумчиво продолжила княжна. – Тогда уже мы, а не Ярославичи, старшими средь наследников станем.

Женщина поднялась, вышла в свет свечей, уже распрямившись и развернув плечи. И даже морщины на ее лице вроде как частью расправились. Похоже, возникающая интрига разом вернула бывшей кравчей интерес к жизни.

– Доказать, что царевич Юрий жив, несложно, достаточно взять из архива дело Соломеи. – Анастасия Шуйская залпом допила вино, поставила кубок на стол. – Труднее доказать, что это именно он. Надобно сыскать людей, что ребенка малого увидеть успели, приметы определить. Родинки, облик, изъяны какие на теле. Среди монахинь спрос надобно учинить, всех родственников Сабуровских расспросить. Не может быть, чтобы она никому из семьи малыша не показала! Сам ребенок ныне с Кудеяром, полагаю. Как отыщете, от меня поклон боярскому сыну передайте. Меня он знает хорошо, в мое слово должен поверить.

Женщина провела ладонью над столом, опустила пальцы на миску с ягодной пастилой, кинула несколько розовых полупрозрачных ломтиков себе в рот.

– А где он ныне обитает, тетушка? – живо спросил Иван Михайлович. – Куда бояр доверенных посылать?

Княжна пожала плечами и покачала головой:

– Даже не представляю…

Всего лишь небольшая полоска весенней степи продолжала сочно зеленеть молодой травой; тут и там среди нее начали распускаться многочисленные бутоны алых диких тюльпанов, словно предвещая близкие реки крови. Полоса чистоты и покоя полтораста шагов в ширину и полверсты длиной. По одну сторону этой полосы темнела широкая лента из десяти тысяч ногайских воинов, пришедших сюда под командой храброго и многоопытного Алимирзы. По другую – плотно сбитая трехтысячная крымская армия калги Эмин-Гирея, закрывающая собой подступ к воротам через Перекоп.

Теплое солнышко поднималось к зениту, наполняя степь блаженной негой, и многие тысячи степняков никак не решались сделать первый шаг к смерти.

– Ал-ла-а!!! Ал-ла-а!!! – прокатился громкий клич по рядам ногайцев, и они тронули пятками коней, вынуждая скакунов медленно двинуться вперед. Луки выскользнули из колчанов в руки, легли на тетивы многие тысячи стрел. – Ал-ла-а!!!