Сказания Меекханского пограничья: Север – Юг - Роберт М. Вегнер

К нему подбежал Хавен:

— Господин лейтенант, у меня просьба.

— Если это не касается пинка некоему сукину сыну, то слушаю.

— Я хотел бы найти камень для сына. На курган при беленденском спуске.

Кеннет позволил себе усмехнуться, когда вспомнил о новости, что добралась до стражника в трактире.

— В десять фунтов? И хочешь нести его до самого города?

— Да нет, господин лейтенант, такой обычный, с кулак.

— Знаю-знаю… Как встанем у ручья — поищешь. Только чтобы красивый отыскал.

— Будет как жемчужина, господин лейтенант! — Хавен отсалютовал, не останавливаясь, и занял место в колонне.

Тогда-то шпион и упал в первый раз.

— Меекханские дворняги, — прохрипел он с лицом, вжатым в землю.

Кеннет жестом поднятой руки остановил отряд, но прежде, чем успел подойти к пленнику, его опередил один из людей десятки Велергорфа. Кейв Кальн, по прозвищу Волк, слыл молчуном себе на уме, но не было лучшего разведчика и следопыта во всем Шестом полку. Одетый в легкий кожаный панцирь и наброшенный поверх него пятнистый кафтан с капюшоном, обычно он превосходно растворялся среди скал. Арбалет его был окрашен в черное, а дополняла его пара кинжалов и несколько ножей за поясом.

— Будешь бежать вместе с нами, или же прикажем тебя привязать к хвосту мула и поволочем за ним следом, — сказал солдат почти равнодушно. — В гарнизоне у нас есть чародей-лекарь, который склеит твои останки, даже если привезем ему безногий обрубок.

Шпион не столько вдыхал, сколько всасывал воздух отчаянными глотками. Горец ухватил его за плечо и поставил на ноги.

— Волк!

— Так точно, господин лейтенант. — Стражник выпрямился, отпустив пленника.

— Он должен дойти на собственных ногах и в таком состоянии, чтобы суметь говорить.

— Так точно! Но… Господин лейтенант, он меня оскорбляет.

— Считаешь себя меекханской дворнягой?

— Нет, господин лейтенант.

— А кем?

— Меекханцем, господин лейтенант.

Кеннет внимательно взглянул на него. В Кейве Кальне было пять футов восемь дюймов роста. Черные волосы, бледное лицо и светлые глаза. Не нашлось бы в нем и грамма лишнего жира. Когда б кому пришло в голову написать картину «Горец во плоти и крови», именно его мог бы выбрать за образец.

— Правда?

Такие слова были необычны. Большинство местных любили подчеркивать свои вессирские корни, как и то, что империя не сумела подчинить Север оружием, а присоединила его дипломатическими ухищрениями. Правда, вот уже триста лет смешанные браки и породнение семей постепенно обогащало местную кровь вкусом — как говорилось — юга, но горцы все еще могли обидеться, когда кто-нибудь по недомыслию называл их меекханцами.

— Вперед! А ты — ко мне. — Лейтенант кивнул Волку. Подождал, пока пленник отойдет на десяток шагов, и лишь потом зашагал сам. — Кейв, мы должны доставить его в казармы живым.

— Понимаю, господин лейтенант.

— И оставь необходимость подгонять пленника мне, в конце концов, мне за это и платят. Понятно?

— Так точно!

— На место, стражник.

Волк удалился рысцой.

— Что это он внезапно сделался таким из себя имперцем, Вархенн? Я-то — другое дело, у меня еще дед был меекханцем, фамилия не врет. Но Волк?

Десятник поглядел на него спокойно, а покрытое синими татуировками лицо не выражало ничего. Потом он слегка улыбнулся.

— Вы знаете, где мы находимся?

— Глупый вопрос, Вархенн.

— Нет, господин лейтенант, я спрашиваю не о городе или провинции, но только об окрестностях. Вы ведь не служили здесь раньше, а я — издавна, однако вы позволили Хавену поискать камень для сына на счетный курган, тот, что при спуске с Лысицы. А зачем это нужно?

— Местный обычай? Древняя традиция? Меня не спрашивай.

— Этой традиции едва четверть века, господин лейтенант. Что лежит за Лысицей?

— Долина Варес и путь на юг, к Калену.

— Верно, путь, которым купеческий фургоны едут в Новый Ревендат и обратно. Главная дорога, соединяющая нас с югом империи.

— Долина Варес… Это там се-кохландийцы вырезали половину Семнадцатого пехотного полка?

— Не половину, а едва третью часть, господин лейтенант.

— Ты там был?

На мгновение лицо десятника сделалось странно неподвижным, закаменевшим.

— Да, был. Вам рассказать?

Кеннет огляделся. Спокойствие, тишина, до следующей пробежки еще несколько минут. Шпион связан и под надзором, а вокруг нет пропасти, в которую тот мог бы броситься.

— Говори.

* * *

— Клянусь железным стручком Реагвира!

Кавер Монель, по прозвищу Черный Капитан, стоял на вершине Лысицы и смотрел на юг. Вид отсюда был прекрасный. На небе — ни облачка, солнце уже высоко на небосклоне, и пейзаж открывался, окажись у кого достаточно острое зрение, миль на пятьдесят. Поля, луга, рыбные озера, обширные куски леса, селения и города, соединенные сеткой дорог. Плодородный, богатый, населенный край.

Лысица была форпостом Малого хребта, горной цепи, в которую Меекханская империя уперлась во время своей военной экспансии. Точнее, империя перевалила через Малый хребет, лишь поглотив — хозяйственно и политически — земли Вессирской Лиги. И сделать это после серии неудачных войн ей удалось лишь путем длящегося вот уже несколько десятилетий процесса соединения родов, сплетения хозяйственных интересов и политических связей. Дело облегчалось тем, что вессирцы не чтили одного бога, но верили, что в пантеоне найдется место для всех; а потому воинственные культы, сотни лет создававшие теократии в других местах континента, не сумели склонить их к своим истинам. Так что религия не стала здесь проблемой. И все же долины между Малым и Большим хребтами, как и земли миль на пятьдесят к югу от Малого хребта, до самой реки Ванавен, все еще считались землями вессирскими. Будь у кого зрение исключительно острым, он смог бы с вершины Лысицы рассмотреть ту реку — серую полосу на горизонте.

Гора была едва ли не в милю высотой и выглядела так, словно некто взял огромный молот и ради забавы изо всех сил ударил в ее склон. Так возникла долина Варес, которая, по сути, долиной не была: овальная лохань диаметром в четверть мили, объятая с двух сторон скалистыми отрогами и завершающаяся почти отвесной стеной самой Лысицы. Вход в эту как-бы-долину не превышал пятидесяти ярдов в ширину. Вел туда имперский путь, каменная дорога, на которой едва разъехались бы два фургона. Называли ее Калиткой Севера, поскольку было это единственное место на расстоянии почти в сто миль, где купеческие фургоны могли перевалить Малый хребет.

Хотя путь, ведший на вершину Лысицы, и был узким, вырубленным в отчаянно отвесной стене, но построившие его имперские инженеры заслуживали любых почестей и похвал, какими в силах была одарить их человеческая память и благодарность. Тракт взбирался по откосам, насчитывал восемнадцать