Московское Время - Юрий Быков

– Профессор, а не допускаете вы, что ее исчезновение и есть попытка переместиться сюда? Только неудачная.

Игорь Леонидович задумался.

– Маловероятно: она бы сделала это сразу, на эмоциях, а не через столько лет… Впрочем, надо о том случае расспросить брата поподробнее. Он, кстати, недавно был у меня. Ушел прямо перед вашим появлением.

Далее Полунин начал рассказывать о своем младшем брате Андрее Леонидовиче, который был известным писателем. Вместе они купили эту квартиру, точнее, выкупили комнаты у остальных жильцов. И хотя Андрей Леонидович живет в другой квартире – с семьей, но приезжает сюда часто, чтобы поработать – у него здесь свой кабинет.

А квартира эта, можно сказать, родовое гнездо. Здесь жили еще их дедушка и бабушка, их мать с братом, здесь и они всем семейством долго жили – два брата, мать и отец – Леонид Лифшиц, доктор медицины, профессор, хирург от Бога! Ему потом клинику в Петербурге дали…

Алексей Арнольдович слушал, но слышал плохо.

«Неужели этот добросердечный старик не понимает, что мне сейчас не до истории его семьи?»

Впрочем, услышав фамилию «Лифшиц», Алексей Арнольдович удивленно посмотрел на Полунина.

– Да, да! Он родной нам отец! А фамилия у нас по матери, потому что… время такое было: не слишком-то евреев жаловали. И в ваше время, кажется, тоже…

Боюсь показаться невежливым, но скажите, Игорь Леонидович, что же мне дальше делать?

– Ну и вы не сочтите меня жестокосердным: вам остается только надеяться на скорый научный прогресс. Понимаю, это похоже на пожелание больному дождаться изобретения лекарства от его недуга. Но в вашем случае все не так безнадежно. Вам вообще везет.

– В чем же? – усмехнулся Алексей Арнольдович. – В том, что в «нору» редко кому случается угодить? Так это все равно, что живым на тот свет попасть…

– Я вам сочувствую, поверьте. Но! Во – первых, вам повезло, что после случившегося вы оказались именно здесь, а во– вторых, представьте, мы с коллегами вплотную подошли к осуществлению управляемого процесса перемещения во времени. Точнее, мы его уже осуществляем, но только на незначительные отрезки.

Далее профессор углубился в объяснение теоретических основ этого процесса. Безусловно, он отдавал себе отчет, что Алексей Арнольдович – человек, не посвященный даже в азы этой научной проблемы, а потому, как и в случае с «кротовыми норами», старался найти самые понятные слова. Обычно у слушателя это вызывает благодарное желание проникнуться учением – пока от безуспешности не приходит скука, ну а потом, когда одержимый знаниями профессор переходит на сплошные термины, – наступает раздражение. Но Алексей Арнольдович с радостью воспринимал каждую услышанную новость – о том, например, что «под эфиром подразумевается структурный уровень материи, предшествующий уровню элементарных частиц», или о том, что «с расширением Вселенной, – а она, как известно, расширяется, – плотность эфира уменьшается и что, если увеличить его плотность в каком-нибудь объеме, все предметы, находящиеся там, будут выброшены в прошлое, которому соответствует достигнутая плотность эфира».

Да и как же было ему не радоваться, если за последние несколько часов отчаяния появилось хоть что-то обнадеживающее. И даже не хоть что-то, а вполне конкретный предмет, который Игорь Леонидович принес из другой комнаты.

– Этот прибор, – с трогательной улыбкой показывал профессор, – позволяет изменять плотность эфира. Уменьшение плотности внутри прибора ведет к его увеличению в некотором радиусе вокруг, то есть к перемещению в прошлое всего, находящегося в этом радиусе. И знаете, что именно мы туда помещаем? Кинокамеру! Да, да, обычную кинокамеру! Мы располагаем ее напротив Центрального телеграфа на Тверской, там, где на фоне герба часы и календарь…

– Но Телеграф находится вместе с Почтамтом на Мясницкой!

Полунин досадливо поморщился:

– Давно уже нет. И, если хотите знать, в известном вам здании Почтамта теперь вообще биржа! Однако мы отвлеклись, а я, между тем, подошел к самому интересному. Итак, мы располагаем камеру напротив календаря, который устроен на Телеграфе, выражаясь фигурально, с незапамятных времен, включаем прибор, и… Вы меня понимаете?

– Понимаю, – кивнул Алексей Арнольдович, кажется, и в самом деле начиная понимать то, о чем только и стоило ему знать.

– Совершенно верно! – довольно заулыбался Игорь Леонидович. – Камера переносится в прошлое, фиксирует дату, мы возвращаем ее и определяем, в каком времени она побывала! Конечно, все не так просто, как я вам описал, но суть эксперимента именно такова.

– И далеко вам удалось проникнуть в прошлое?

– Четверть века уже осилили. Задача уплотнения эфира до нужного значения решена нами не до конца. В этом деле имеются непреодолимые пока трудности, в частности…

Алексей Арнольдович больше не слушал профессора: он неожиданно и мгновенно заснул.

Сон был без действия, тихий. Где-то рядом все время находилось что-то теплое, родное, милое. Порой он видел его, но вскользь и смазано – через дымку. Кажется, это мама была, а иногда он в этой женщине ее не узнавал и не узнавал никого, но любил так, что сочилась слезою душа. А потом душа вспомнила и узнала! «Как же ты забыл меня?» – спросила Соня с печальной улыбкой. «Нет, что ты!» – рассмеялся он. «Видишь, – сказала она, – я с тобой рядом, но не вместе…» И вдруг спросила: «Ты сегодня на службе не задержишься? Возвращайся скорей!» Это они уже сидели у себя в столовой и пили кофе…

Профессор был абсолютно прав насчет везения Алексея Арнольдовича. Случись на месте Полунина кто-либо другой, неизвестно, что ждало бы Алексея Арнольдовича в дальнейшем. (Хотя известно: у пришельцев из другого времени, если они, конечно, пытаются это доказать, всегда один путь – в сумасшедший дом.) А так он оказался хотя бы избавлен от необходимости заботиться о пропитании и крове. Впрочем, в известном смысле, он жил у себя дома.

Именно это Игорь Леонидович в самом добродушном тоне сообщил ему на следующее утро. А с другой стороны, добавил профессор, Алексей Арнольдович – его гость, заботу о котором он целиком принимает на себя. Игорь Леонидович очень старался не задеть честолюбия коллежского асессора, а Алексей Арнольдович, в свою очередь, проявил благоразумие. Правда, было непонятно, чем ему заняться в ожидании научного прорыва.

– Какое у вас образование? – поинтересовался профессор.

– Юридическое.

Полунин покачал головой.

– У нас юристов – пруд пруди! Да и законы Российской империи, сами понимаете, весьма отличны от законов Российской Федерации…

– Федерации?

– Именно. Империя осталась в далеком прошлом…

Из прихожей донесся шум.

– А, это Андрей. Мы разговаривали с ним вчера по телефону. Когда вы так внезапно заснули.

– Значит, он знает обо мне?