Проклятие России. Разруха в головах? - Андрей Раев

Действительно, вряд ли можно прийти к чему-то разумному, оперируя такими понятиями XIX века, как «социализм» и «буржуазная демократия». Когда Дэн Сяопин начинал реформы в Китае, китайские учёные сразу насчитали, по крайней мере, пять видов социализма: социализм типа «военного коммунизма», социализм времён НЭПа, сталинский социализм, югославский социализм, социализм 70-х лет XX века в СССР. Может быть, китайские реформы потому и были настолько успешнее российских, что китайцы хорошо представляли, где находятся и к чему собираются прийти. При этом они ещё шведский и французский социализмы не признавали.

Однако же форм демократии можно насчитать гораздо больше, и многие из них не ведут ни к каким успехам. Когда президент США Буш-младший приводил оккупированный Ирак в качестве примера демократии, это было и смешно, и грустно. Садовник может прекрасно ухаживать за цветущим садом и не иметь ни малейшего понятия о том, как разбивать сады на месте болота. Об этом знали его прадеды, но они уже умерли. А к советам садовника на эту тему лучше всего относиться критически. Тем более американский садовник не первую сотню лет учит жить Латинскую Америку, но научить так ничему и не сумел.

Францию называют страной победившего социализма, но никто не сомневается, что там — буржуазная демократия. Социальный бюджет США превосходит военный. Может быть, не стоит цепляться к названиям? Стоит лишь помнить, что современная демократия от демократии XIX века отличается разительно.

Когда-то считалось, что для демократии нужны частная собственность, выборность власти и равенство всех граждан перед законом. Но ещё в XIX веке заметили, что этого мало. Добавили принцип разделения властей и свободную прессу. Успехи все равно были скромны. Уж больно легко демократии сменялись диктатурами. Добавили сильную социальную политику и демонополизацию. Пока помогло, но лишь в развитых западных странах. Помогло также в оккупированных Японии и Южной Корее, но это не показательный пример. Эти страны имели статус прифронтовых, и им было позволено многое, чего прочим и не снилось.

Вот здесь обязательно надо коснуться грешной земли и посмотреть на все теории сквозь призму конкретных проблем России. Слишком дорого было заплачено за двукратный приход теоретиков-доктринёров к власти в XX веке. Самая конкретная проблема — за каждым подъёмом следует застой, который ликвидирует все успехи подъёма. Представим себе, что прошло 40–45 лет и Россия — снова сверхдержава (по самым современным критериям), причём процветающая во всех смыслах. Но при этом она вползает в новый застой, который ещё через 30 лет снова поставит её на грань гибели. Каково должно быть общественное устройство в 2050 году, чтобы этого избежать? Если не ответить на этот вопрос, то бессмысленно бороться за подъём, который ведь, как всегда, потребует жертв.

Итак, ставим задачу. 2050 год. Всё хорошо, но успешное развитие породило новые (пока неизвестные нам) проблемы, и они всё углубляются. Властная команда находится в эйфории от прошлых успехов и ничего менять не собирается. Надо сменить властную команду или хотя бы её состав. Но этого недостаточно. Пришедшая на смену команда должна быть высокопрофессиональной, иметь опыт работы и конкретную программу деятельности. И смена должна произойти легитимно, без революции.

Эк куда повело автора, скажет кто-то. А недалеко повело, на твёрдую почву, на ближайшую точку общерусского консенсуса (согласия). Вряд ли найдётся много русских, кто не хотел бы, чтобы Россия процветала и умела сохранять своё процветание. Может быть, кому-то известна точка консенсуса поближе? Мне — нет.

Держим в уме, что, по крайней мере, одна успешная трансформация была проведена в условиях социализма. В Китае, с приходом к власти Дэн Сяопина. Немного, но забывать не стоит. Но в условиях демократии таких трансформаций было неизмеримо больше. Сталинскую реформу 30-х лет XX века не считаем, как сопряжённую с огромными жертвами.

Итак, какие инструменты у нас есть для решения проблемы? Причём это должны быть настоящие инструменты, не муляжи.

— Политическая демократия.

— Экономическая демократия.

— Успешная национальная политика.

— Эффективная наука.

— Высокая культура.

Политическая демократия. Стоит ли говорить о ней? Позовём ещё 10 человек, и получим 11 мнений. Риск сразу утонуть в демагогии огромен. Если демократия есть в охваченном террором Ираке (по мнению Буша-младшего), то надо ли её желать? За увлечение разными «измами» Россия и так заплатила слишком дорого. Я думаю, не стоит с ними бороться, но каждому «изму» нужно строго указать его место в нашем доме. Кому — в прихожей, кому — на кухне, кому — и в почётном кресле для гостей. Но никакой «изм» — в нашем доме не хозяин.

Попытаемся зайти с другого конца и поговорить о чём-то, в чём мы все сходимся.

Если в обществе возникли сложные, ранее неизвестные проблемы, то понять путь их решения — совсем непросто. Простые лозунги «всё отнять и поделить», «всем управлять из одного центра», «навести порядок», «Deutschland uber Alles» слишком дорого обошлись нам, и не только нам. Должна существовать даже не группа людей, а целая научная школа, которая путь найдёт и опишет. Поможет ли нам Запад? В отличие от наших либералов, я убеждён, что нет. Они любят говорить об универсальности принципов, разработанных западной наукой. При этом в качестве примеров приводят лишь те страны, где был достигнут успех. О прочих — забывают. А ведь этих прочих — намного больше. Опыт почти всех стран Латинской и Центральной Америки, Азии и Африки говорит, что пользоваться западной наукой могут только западные страны. Контрпримеры считаются по пальцам одной руки. Да и они-то в основном — липовые. Я прожил в Южной Корее более полугода, но товаров некорейского производства обнаружить не сумел. Ни тебе сниккерсов, ни Тайда, ни Форда. Всё — корейское. И всё — гораздо дороже, чем за границей. Покупайте корейский фотоаппарат в России, в Корее вы за такой же переплатите вдвое. И никакой загадки, на всё привозное — огромные ввозные пошлины. Южная Корея имеет право их устанавливать на товары других стран, а они на её товары — нет. Так США решили после корейской войны. Но, боюсь я, России таких прав предоставлено не будет, и в список контрпримеров она не попадёт. И стоит ли удивляться? Наука тоже кушать хочет и идёт туда, где деньги. Гениальное исследование экономики Занзибара может принести его автору пару сотен долларов, а весьма скромное исследование экономики США может принести пару сотен тысяч долларов. И это нежелание работать за бесплатно извечно прикрывается лозунгом «А вы делайте всё, как мы».

Итак, нам всё-таки нужна отечественная научная школа. Да не в области ракетостроения (она и так есть), а в области общественных наук. Да только много ли шансов, что она найдёт нужный путь? Если она будет одна, то совсем немного. Вот в 30-е годы была одна школа (головное КБ Поликарпова) по истребителям и одна (головное КБ Туполева) по бомбардировщикам. В 1937 году фашисты поставили на Ме-109Д в два с лишним раза более мощный мотор, и получился Ме-109Е. И этот самый Ме-109Е наголову превосходил все остальные истребители мира. А большая война была у порога. Можно было ждать результатов головных КБ, можно было другие КБ назначить головными. Но всё это были опасные ставки в рискованной игре. Устав от пустых обещаний и реальных аварий, Сталин мобилизовал десятки конструкторских бюро на разработку новых самолётов. Из них были отобраны лучшие, причём разработки совсем не тех КБ, которые считались наимудрейшими всего за два года до этого. Другой пример из того же времени. Могли ли мы ожидать, что конструкторы разработают нам перед войной танк Т-34? Оказывается — могли. И в книге «Броневой щит Сталина» (М. Свирин) это хорошо показано. Десятки конструкций проверялись и испытывались, и лучшая из них оказалась более чем конкурентоспособной. И неудивительно, наукой заниматься — не пирожки печь, в том смысле, что нет никакой предсказуемости. Но если надо найти руду, то опасно снаряжать огромную геолого-разведочную партию. В том месте, где она пройдёт, руды может просто не оказаться. А вот если запустить десяток небольших партий — шансы резко возрастают. Брежнев этого уже не понимал, но Сталин в конце 30-х ещё понимал. Не забудем и мы.