Путешествие на восток - Кирилл Клеванский

Ах да, как же я мог забыть! Она еще сетовала на то, что «костер дурно пахнет, я им вся провоняла, сделай что-нибудь с этим». И что я мог? Найти вторую волчью стаю, оглушить барышню и самому взобраться на дерево? Каюсь, над этим планом я думал, пока мы форсировали овраг. Этой девице понадобилось полчаса, чтобы, цепляясь всеми конечностями за ветки, перебраться по бревну через овраг, на дне которого притаилась всего одна змейка. Если честно, я не знаю, чем провинился перед богами, что они решили так наказать меня. Уж лучше бы просто прибили чужими руками.

Но вернемся к нашей печати. Сейчас, когда Лиамия (что за имя такое?) наконец ровно задышала и до ушей доносились лишь трели ночных птиц да стрекот цикад, я наконец смог взяться за дело. Из сумки достал немного помятое гусиное перо и слегка потрескавшуюся чернильницу. Осмотрев вещичку, сорвал что-то вроде лопуха и плотно обмотал листом баночку с черной смесью. Поставив подлатанный инструмент на землю, открыл крышечку. О светлые боги, этот чуть пряно-горьковатый запах чернил отрезвлял и бодрил не хуже передержанного рассола при похмелье!

Осторожно обмакнув в баночку самодельный циркуль, я принялся чертить на чистой закладке — благо у меня был их запас — свою печать. Сперва нарисовал несущий круг, стандартный каркас статичной печати. Потом вписал несколько других кружков по окружности, они будут отвечать за свойства и изменения. Ну а следом, достав прямой нож и используя его вместо линейки, принялся чертить. Треугольники сменялись квадратами, следом появлялись трапеции, ромбы и прочие многоугольные фигуры. Прикусив губу от усердия, я старательно выводил каждую черточку, а в миг неуверенности убирал перо, дабы немного его почистить. Любая клякса, любая неточность могли привести к серьезным последствиям, а у меня и так инструментарий пещерного человека, не хотелось лишний раз рисковать.

Через полтора часа кропотливого труда все линии замкнулись, и можно было приступать к заполнению печати. Всего я использовал сорок шесть слов на восьми разных языках. Комбинируя их во всевозможных последовательностях, пытался не оставить никакой двусмысленности, дабы печать вышла четко сконструированной, без всяких лазеек, которыми может воспользоваться вражеский маг. Хотя что-то подсказывает: в этой глухомани не то что мага, а деревенского ведуна не встретишь. Но мало ли когда мне пригодится эта конструкция. А если и нет, то при случае продам ее караванщикам. Печать-то любой чародей запитать может, вот их маги и воспользуются. Деньга малая, не больше четверти медяка за одну закладку-трафарет, но на миску с дешевой похлебкой, где воды больше, чем самой похлебки, хватит.

Когда же было закончено и со словами, я с легкой ноткой умиления взглянул на дело рук своих. Это не те уродливые деревянные фигурки — здесь настоящее искусство. Достав еще девять пустых закладок, я разложил их на земле в ряд. С левого конца положил недавно изготовленную печать. Закрыв глаза и потянувшись к дару (можно было и не закрывать, но такому слабаку в магии, как я, это проще), я положил руку на трафарет. А потом, когда почувствовал, как энергия откликнулась и потянулась к ладони, провел рукой над всеми листочками. Открыв глаза и ощутив небольшой отток сил, увидел десять одинаковых печатей. Вообще это для меня копирование закладок — не самое тривиальное занятие, а для средних магов — как щелчок пальцами, трафареты могли гонять только так.

Теперь можно и помагичить. Убрав ненужные в данный момент закладки в дневник, вложив их в соответствующий раздел, зажал между указательным и безымянным пальцами правой руки оставшийся листочек. Вскоре он напитался энергией и засветился ровным серебристым светом. Разжав пальцы, метнул листок в костер. Тот, коснувшись оранжевых лепестков весело трещавшего пламени, мгновенно сгорел. И с этого момента изредка, если присмотреться, в костерке можно было заметить редкие серебряные нити. Будто седые пряди в рыжей шевелюре, они появлялись, но лишь затем, чтобы мгновенно исчезнуть.

«Ну вот и все», — подумал я и потянулся.

Отток магических сил был невелик. Я специально сделал такую печать, чтобы не я ее питал, а энергия пламени. Теперь, самое главное, не дать огню потухнуть. Но с этим я справлюсь, пребывая в волчьем сне, когда каждые четверть часа просыпаешься, а вскоре снова засыпаешь могильным сном. Полезное умение, тщательно вкочерыженное мне в голову заботливым Добряком, наставником из далекого прошлого. Вот и сейчас, подкинув пару полешек в костер, я заснул, сидя лицом к чаще, спиной к барышне, которая сейчас, вероятно, видела себя на приеме во дворце Алиата, где все ее желания исполнялись быстрее, чем она успевала их озвучить. Мне же для счастья хватало эфемерных дворцов повелителя снов, где ни один смертный не смел меня беспокоить…

Утром, когда солнце лениво и нехотя касалось верхушек деревьев, пробуждая в их кронах птиц, я, с наслаждением потянувшись, поднялся на ноги. Одновременно со мной поднимался и лес. Легкий, немного суховатый, юго-восточный ветер играл листьями и травой. Их шорох, сплетаясь в бесконечном потоке еле слышных звуков, будто порождал затяжной зевок тысячелетнего леса. Все чаще и все громче кричали перепелки, шуршали кусты — звери спешили на водопой. А по самым тайным тропам шли в свои темные уголки ночные звери. Утомившись на охоте, они собирались провести денек, дремля и отдыхая. И лес, будто чувствуя, что опасность миновала, широко раскинул свои зеленые объятия.

Под лучами солнца россыпью бриллиантов сверкала утренняя роса. Ее я собрал в маленькие кружки, выдолбленные из полена. Наслаждаясь пьянящей свежестью, чуть углубился в чащу, здесь собрал коренья и ягоды. Это не очень-то сложно, если знаешь, где что искать. Вот, например, куст с синими, немного вытянутыми ягодками, похожими на маленькие груши. Их есть нельзя, если, конечно, не горите желанием пару дней мучиться от боли в желудке, зато корни этого куста весьма питательны. Вытянув нож, я наклонился и собирался уже их подрезать, как в стороне раздался еле слышный шорох и, более отчетливо, чавкающий звук.

Осторожно, дабы не спугнуть неизвестного, я медленно приподнял голову над кустом. С другой стороны куста так же медленно поднимал голову рыжий… олененок! Его маленькие черные рожки, мощные, вытянутые челюсти, перемалывающие листья, и темные маслянистые глаза. Не знаю, что у меня во взгляде прочитал этот гордый представитель лесной фауны, но уже мгновение спустя он умчался куда-то вглубь. Я же, очнувшись, утер с подбородка слюну…

Не знаю, преодолел ли я звуковой барьер, пока мчался на поляну. Там у почти погасшего костра сидела проснувшаяся Принцесска. На самом деле она вставала почти затемно и в то время, пока я занимался собирательством, занималась утренним туалетом. У девушек с этим сложнее, поэтому не стану зацикливаться на данном вопросе.

— Собирайся! — сказал я ей. — Мы идем на охоту!

— На охоту? — переспросила леди.

— О темные боги! — вскрикнул я. — Да, на охоту. И если ты не будешь медлить, может, чего и поймаем.

— Но… но…

Зарычав, я быстро затоптал костер, завалил его приготовленными заранее ветками и, схватив дворцовую девчонку за руку, потащил в лес. Она упиралась, пыталась вырваться, привычно посыпала мою голову всякими нелестными эпитетами, но стоило упомянуть, что, возможно, на обед или ужин у нас будет мясо, как она тут же успокоилась. Глаза загорелись нездоровым блеском, и вскоре она позволила мне ввести ее в курс дела. Мы как раз стояли в тени раскидистого туба, а ветер поменял свое направление. Если по курсу кто-то есть, то нас не учуют.