Миграции - Игорь Клех

— Этой ночью было пять баллов, — нервно призналась экскурсовод, — а пару месяцев назад вообще семь баллов. Тогда было страшно. Ночь провели на улице, хорошо еще не холодно было.

Я изумился: почему не знаю ничего? И в поезде ничего не почувствовал. Не нужны вам, братцы, небоскребы! Получить нечаянное подтверждение квазифилософских спекуляций всегда приятно, что ни говори. Оттого-то у иркутян почвенник Распутин, а под Красноярском жил неприкаянный Астафьев. И хищный Суриков родился на берегах Енисея, а не его притока Ангары.

Утро выдалось пресерым, дождливым, промозглым. В широченном истоке Ангары едва угадывалась острая верхушка Шаман-камня, полтора метра над водой. На нем шаманили шаманы и оставляли в спорных случаях преступника на нем на ночь — если вода не смоет и он не окоченеет, отпускали его на свободу. Эта легенда мне нравится больше, чем традиционная о Байкале-батюшке, осерчавшем на дочку-Ангару, влюбившуюся в Енисей. Ему триста речек-наложниц несут свою воду, а она, зараза, к хахалю сбежала! Швырнул ей вслед скалу, да не попал. Торчит теперь Шаман-камень памятником этих мифологических страстей. В истоке ширина Ангары 863 метра, а глубина на перекате от 1,5 до 4,8 м. Строители Братской ГЭС в 1960 году для скорости наполнения водохранилища и получения дополнительно 32 млрд квт/часов собирались было взорвать здесь 7 млн. кубов грунта, да проект зарубили, Бог миловал (интересующихся отсылаю к книге иркутянина Эрика Бутакова «Вокруг Байкала за 73 дня»). И это уже не мифологические страсти, а взаправдашняя жуть и бездонность сумасшествия.

В этом месте на берегу Байкала в поселке Листвянка была создана когда-то лимнологическая, то есть озероведческая, лаборатория, затем институт, а теперь и Байкальский музей, где всего много и не очень скучно. Особо посетителей привлекает большой аквариум с парой пузатых смешных нерп, словно не плывущих, а плавно перетекающих из бассейна в бассейн, — смотреть на это можно часами. Вообще, восточный бог счастья — от Японии, где его зовут Хотэй, до Бурятии, где его также очень любят, — очень походит своим дородством и довольством на такую нерпу. Это мы все чем-то недовольны.

Есть еще аттракцион «Батискаф» — имитация погружения в задраенном плавательном аппарате на самое дно Байкала. Глазеешь на экраны в иллюминаторах, на всякую плавающую-ползающую живность, на головокружительный обрыв (знаменитый драматург Вампилов утонул именно здесь всего в сорока метрах от берега), на сгустившийся мрак и илистое, почти безжизненное дно в свете прожекторов на глубине полутора километров, и думаешь: какое счастье, что все это «понарошку». Скорее, скорее наверх! На очередную встречу с читателями и в ресторан «Кочевник» с бурятской кухней.

Кухня, надо сказать, своеобразная, скотоводческая, перегруженная мясом — огромными подносами с «Гнездом Тамерлана» и «Колесом Фортуны», большим количеством водки и традиционным монгольско-бурятско-калмыцким плиточным чаем с молоком и жиром, совсем не противным и замечательно утоляющим жажду.

Улан-Удэ: дацан

Раннее утро в Улан-Удэ. На центральной площади проступает каменноугольный абрис самой большой в мире головы Ленина, шесть метров в диаметре. Не хватает только Руслана с копьем на коне.

В Бурятии, если вы важный гость, вас повсюду встречают по обычаю — ряженые с хлебом-солью и непременными шарфиками из искусственного шелка, голубыми, белыми или желтыми, на вытянутых руках, так что ты и сам поневоле становишься ряженым, и число шарфиков на тебе все растет. Могут еще и покамлать немножко, как босс местной писательской организации, встречавший нас на вокзале в шесть утра. Необъятный, похож на бая, в иномарке с шофером, а ведь был наверняка парторгом, стихи зачем-то продолжает писать и издавать. Гостеприимный человек, но я глядел на него как на инопланетянина или как на представителя другой, невероятно древней цивилизации, которую мне не дано принять и понять.

Совершенно противоположным антропологическим открытием стало для меня впечатление от бурятского типа женской красоты. Откуда у этого степного народа берутся такие луноликие, это ясно, но такие тонкокостные, хрупкие и совершенно аристократические красавицы? Теперь понятно, почему грубые монголы и северные китайцы в древности так гонялись за бурятскими невестами. Поэтому из бурятского национального музея я запомнил только прелести экскурсовода да жуткие ламаистские иконы с Владыкой Смерти, грызущим колесо сансары со всеми ее насельниками, чистыми и нечистыми, и фигурками змеи, петуха и свиньи на втулке — символами злобы, хвастовства и невежества, сиречь свинства. Запомнился почему-то еще мотоцикл с коляской — допотопный железный конь бурятской «пампы».

По этой пампе нас отвезли сперва в Иволгинский дацан в 40 км от Улан-Удэ, где лежит бурятский святой Итыгилов. И это самая странная часть всего путешествия. Дацан как дацан. Монастырь и религиозная школа — со всеми этими лоскутками на деревьях, вертящимися барабанами с письменами, которые все, кроме меня, исправно крутили зачем-то, проходя мимо, с партами для будущих лам в душных китайских интерьерах, от которых мне делалось дурно, с огромными позлащенными истуканами в застекленных шкафах и торговлей сувенирами на выходе, с простодушными и раскрашенными, как в детском саду, гипсовыми изваяниями львов и тигров на дворе, с поленницами дров и строительными работами, со слоняющимися отрешенно-озабоченными монахами и свободно бегающими по территории собаками, удивительно спокойными, словно готовыми в будущем перерождении тоже стать монахами, с калитками в голую степь и воротами в небо. Но было еще нечто.

Практически закончено было строительство павильона, предназначенного стать мавзолеем Итыгилова. Этот Пандито Хамбо Лама XII в очередном своем перерождении, как Даша Дорджо Итыгилов, прожил в Бурятии 75 лет, затем столько же пролежал похороненным в земле, но в 2002 году был извлечен современными ламами и перенесен в Иволгинский дацан. Говорят о чуде, поскольку Итыгилова нельзя назвать ни живым, ни мертвым, якобы тело его не разложилось и даже не окоченело, у него продолжают расти ногти и волосы. Я его не видел, он лежит на втором этаже одного из храмов и ждет переселения в специально сооруженный мавзолей, до сей поры его демонстрировали верующим дважды в год по большим праздникам. Но от самой этой истории остатки моих собственных волос готовы подняться дыбом. Вера страшная сила. И что интересно, многие живущие в Бурятии русские, особенно женщины, стали политеистками и, посещая православные храмы, не видят ничего зазорного в том, чтобы заручиться для себя и своей семьи еще и поддержкой местных небесных покровителей — запас кармана не тянет.

Добрый десяток женщин сопровождал меня в поездке на родину Итыгилова — они настояли на этом перед моим выступлением в Иволгинской районной библиотеке. Я запомню этот марш-бросок надолго — по этой самой бурятской пампе, в раздрызганном автобусике, под конвоем вереницы голых сопок в отдалении, с лихим водителем, недавно сгонявшим за пару тысяч км в Хабаровск за леворульным автомобилем, — настоящая Аризона какая-то! На обратном пути, заинтригованный обилием брошенных на обочине машин, он зашел в лес и впервые в жизни собирал белые грибы, ему объяснили, что это такое и что русские их едят. Простодушный тридцатилетний парень, двое детей. Они и сами все слишком часто казались мне детьми.