Всадники "Фортуны" - Ирина Измайлова

— Это мой сын, — повторил Бертольд. — Он уже умеет ездить и мечтает у вас заниматься. Оплачивать занятия обещаю регулярно.

— Хм! — инструктор перевел взгляд с мальчика на газонокосилку. — А что же вы так поздно пришли-то? Нужно было нести ребенка прямо из родильного дома! А то вы потеряли уйму времени! Сколько ему лет?

— Пять, — выдавил Бертольд Лоринг, понимая, как нелепо звучит эта ложь: Даниэль и на свои-то четыре тянул с трудом.

И тут будто какая-то пружина распрямилась в мальчике. Он боялся усатого нисколько не меньше, однако мысль, что вот сейчас его прогонят, оказалась куда ужасней.

— А вы посмотрите, как я катаюсь! — выдохнул Дени и невольно теснее прижался к отцовским брюкам.

— Что-что? — инструктор наклонился еще ниже. — Катаешься? У нас так не говорят. Говорить надо «езжу». Или «гоняю». А ты что же, в самом деле умеешь гонять?

— Да! — твердо проговорил мальчик.

— Вот на этой штуковине?

— Это мой карт, его дядя Зибо сделал. Да, умею!

Видимо, решительность малыша произвела на усатого некоторое впечатление.

— Может, попробовать? — спросил он самого себя и усмехнулся. — Как тебя зовут?

— Даниэль Лоринг.

— И лет тебе? Что-то я подзабыл.

Отец сделал сыну страшные глаза, но тот не видел его гримасы. Он и сам помнил, что папа соврал, а значит, ему тоже теперь придется соврать.

— Пять, — сказал мальчик и для убедительности растопырил пальцы. Но забыл раскрыть всю пятерню, оставив большой палец прижатым к ладони.

— Ясно! — вздохнул инструктор. — Четыре. А ты можешь проехать там?

Взмахом руки он указал на трассу картодрома.

— Могу!

— Ладно. И сколько кругов сможешь?

— А сколько надо? — испугался Дени.

— Ну… Десять, например.

— Могу десять! — обрадовался мальчик.

— А больше?

Тут Дени опустил глаза и, кусая губы, чтобы не зареветь, замотал головой.

— Не можешь? — удивился усатый. — Десять да, а больше — ни-ни? А что так?

На этом мужество Даниэля иссякло. Слезы закапали у него с подбородка, и он, пытаясь собрать их в кулак, ответил:

— По-то-му-у, что я-а-а до больше считать не уме-ею-у!

И заревел в голос.

Отец отчаянно тряс его руку, но маленькому Лорингу было уже все равно. Разве теперь его возьмут? Во-первых, считать не умеет, а во-вторых, как же можно плакать?

— Так, ну все! — прогремел усатый. — Вытирай свои нюни и приготовься. Трасса сейчас освободится. А вы, — он обернулся к Бертольду, — выкатывайте это техническое достижение на асфальт. Давайте-давайте!

Полчаса спустя инструктор открыл свой журнал (Даниэль навсегда запомнил вкусный запах коленкора и серебристые буквы тиснения на обложке. Но читать он тогда не умел).

— Еще раз повторите имя. Да-ни-эль Лоринг. Ну-ну! Если бы мне до вашего прихода сказали, что этакий сверчок будет гонять лучше всех моих ребят, ведь не поверил бы. У нас раньше чем с семи лет еще никто не занимался. Так что делаю для тебя исключение, Даниэль Лоринг! Совершенно особое исключение. Придется тебе оправдать мои надежды и потом стать чемпионом.

— Ладно! — Дени сейчас готов был согласиться на что угодно. — А это что такое — чемапон?

— Не чемапон, а чем-пи-он. Это ты поймешь, если не растеряешь своего феноменального упорства.

Когда они ехали домой, Даниэль не мог усидеть на месте. Он прыгал, вертелся, колотил по сиденью ногами, пока отец не прикрикнул на будущего «чемапона». Счастье распирало и оглушало, и казалось — мир стал в сто раз прекраснее.

Молчание длилось не менее минуты, и Анни нарушила его первая:

— Ну что, вспомнил большую радость?

Слышно было так хорошо, словно девочка была тут, рядом, а не звонила с другой половины земли, без спросу вытащив из маминой сумочки мобильный телефон.

Даниэль засмеялся:

— Да, малышка!

— А мне расскажешь?

— Ни за что на свете!

— Почему? — вопрос прозвучал не обиженно, а с любопытством.

— Потому что тогда ты поймешь, какой эгоист твой папа. Вообще-то самая большая радость для меня — ты и Руди. Вы оба. Но мне вспомнилось совсем другое — то, что было до вас.

— Когда нас еще не было, да?

— Да. А я сам был меньше, чем сейчас Руди.

На далеком-далеком конце провода опять наступило молчание. Но теперь оно оказалось коротким.

— Я знаю! — обрадовалась Анни. — Тебя тогда первый раз взяли в кругосветный круиз! На таком же теплоходе, как наш, с таким же аквапарком и таким же детским городком. Точно? И дядю Брэди взяли?

Лоринг почувствал, что сейчас расхохочется изо всех сил, и тогда его дочурка уж точно обидится.

— Н-нет! — выдохнул он. — Я очень рад, что это путешествие так радует тебя, но… Понимаешь, мои родители не могли поехать со мной и с дядей Брэди на таком теплоходе. Никак не могли!

Он осекся и лишний раз убедился, что в семь лет человек иногда понимает с полуслова не хуже, чем в тридцать пять. Анни шмыгнула носом, глубоко перевела дыхание и вдруг сказала:

— Папочка! Знаешь, я поняла. Мы с Руди как-то читали сказку. Там тоже было про брата и сестру, только все наоборот: брат был старший, а я… а сестра — младшая. И они были бедные. Вот я и подумала: если бы не ты, мы бы тоже были бедные, ведь да?

Даниэля этот вопрос застал врасплох. Не мог же он признаться, что когда-то давал себе зарок: если не разбогатеет, детей у него не будет! Идиотский зарок и идиотское тщеславие!

— Анни… Дело совсем не в этом. Вообще не в этом! Если честно, то я никогда не мечтал о теплоходе и кругосветном путешествии. Я мечтал о гонках. Мои папа с мамой помогли мне стать гонщиком, и это ничуть не хуже вашего круиза. Пока не было тебя и Руди, я любил гонки больше всего на свете.

Девочка опять ответила не сразу. А когда заговорила, голос ее прозвучал удивленно:

— Значит, мы лучше?

— Конечно.

— Но тогда… Тогда почему ты так расстраиваешься из-за этих гонок? Ведь с нами все хорошо!

— А я и не расстраиваюсь! Кто тебе сказал?

— Мама.

В кресле подал голос мобильник. Он выводил свой «Полет валькирий» уже не меньше минуты, наигрывая все громче, но Лоринг не обращал на него внимания. В конце концов вагнеровскую музыку услыхала и Анни.

— Па-а! Возьми телефон. А я тебе потом позвоню.