Арсенал ножей - Гарет Л. Пауэлл

– Мне не хотелось бы говорить.

– Но…

– Мне кажется, ты еще не готов.

У Престона покраснели щеки.

– К чему не готов? Я не ребенок!

– Тем не менее я полагаю, с твоей стороны было бы неразумно настаивать на объяснении.

У парня покраснело все лицо – от стыда и негодования. Он обернулся ко мне в поисках поддержки, но я только плечами пожала:

– Тебе решать.

«Злая Собака» мрачно взглянула на меня со стены.

– Ты бы лучше посоветовалась, прежде чем вести его сюда, – сказала она.

Я второй раз пожала плечами:

– Рано или поздно это должно было случиться.

– Позже было бы предпочтительней.

– Нет, я думаю, ему нужно с этим встретиться.

Престон слушал с плохо скрываемым нетерпением.

– С чем встретиться? – спросил он. – Что вы от меня утаиваете?

«Злая Собака» на экране закатила прекрасные глаза.

– Да ради бога! – проговорила она. – Престон, это чешуйка серебряной краски с обшивки «ятагана» твоего отца. Она отлетела от корпуса, когда мы бурили в нем дыру, чтобы убить его одиночным снарядом в голову.

Все замерло. Престон заморгал. Беззвучно открыл и закрыл рот. Пальцы его повисших рук сжались в кулаки. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.

У меня самой частил пульс.

– Мы не первый месяц молчим об этом, – выдавила из себя я.

Ответом мне был лишь полный ужаса взгляд. Я протянула руку к плечу мальчишки, но он отшатнулся.

– Престон…

Он развернулся и с шумом скатился по металлическим ступеням трапа, а когда скрылся, «Злая Собака» издала вздох и произнесла:

– Думаю, теперь мы квиты.

Пришла моя очередь удивиться.

– Чем он заслужил такое обращение?

– А ты забыла? – Она вздернула подбородок. – На станции Камроз, впервые явившись на корабль, он назвал меня древностью.

– С тех пор год прошел! – схватилась я за голову.

– Все равно напрасно он это сказал.

Я взвесила на ладонях стеклянный куб.

– Знаешь, иногда ты бываешь настоящей стервой.

«Злая Собака» не смутилась.

– Он первый начал, – надувшись, заявила она.

Я подняла куб с серебряной искоркой выше.

– Могла бы сообщить ему помягче. Я собиралась поговорить с ним о том, что случилось, удостовериться, что он с этим справился. Так нет, тебе надо было ткнуть его носом.

Корабельная аватара подняла брови:

– Ты хочешь сказать, я виновата?

– Могла бы не переть напролом.

– Я – военный корабль, капитан. «Переть напролом» – моя работа. – Она изобразила обиженную мину. – А теперь не вернешь ли мой куб на место?

– О, именно на место и верну, не сомневайся.

– Как это понимать?

– А так, что я выброшу его из шлюза. Престону сейчас совсем ни к чему мысль, что эта штука на борту.

Я шагнула к трапу. За моей спиной «Злая Собака» окликнула:

– Подожди!

– И не желаю больше об этом говорить.

– Я тоже. – Ее тон изменился, стал деловитым. – Я приняла сигнал с Камроз.

У меня замерло сердце. За две недели я привыкла к самостоятельности и свободе вести корабль, куда мне вздумается. Вызов из дома мог означать только, что этой свободе конец и меня возвращают на службу.

Забыв о гневе, я поставила стеклянный куб на полку.

– Дай связь.

Больно было бросать Чета, но ничего другого не оставалось. Эддисон верно сказала: помятый корпус мог в любую минуту рассыпаться, и тогда всем конец. Надо было возвращаться к команде и влезать в скафандр, пока не вышел весь воздух для дыхания.

Я пропустил Рили вперед. Корабль она знала не хуже меня и еще умела принимать решения под нажимом и тотчас их выполнять. Если кто и найдет выход, так это она. Вздумай я разыгрывать ведущего, мы бы так и застряли в машинном. В обычных обстоятельствах я бы назвал себя человеком напористым, но обстоятельства были далеко не обычны, а потери – сначала Вито, за ним Янсен и Монк, теперь Чет – слишком быстро следовали одна за другой и слишком меня подкосили, чтобы я полагался сейчас на собственные суждения. Мне нужно было время опомниться от удара.

Мы карабкались по разбитым трапам, протискивались мимо искореженных механизмов, а корабль вокруг нас все стонал и содрогался. Я чуть не плакал. «Душа Люси» заслуживала лучшей участи. И Чет, и остальные тоже. Но я ничем не мог им помочь и потому, тяжело переставляя ноги, скрепя сердце продвигался вперед, до самого шлюза.

Все уже приготовились к эвакуации, и нам с Рили досталось не так уж много места. Наши скафандры висели в шкафчиках, как содранные с привидений шкуры. Вытащив их в коридор, мы помогли друг другу одеться. Я с великой неохотой распрощался с кожанкой, аккуратно положив ее на палубу. Потом мы присоединились к товарищам и закрыли внутреннюю дверь шлюза.

– Проверка связи, – сказал я в шлемный микрофон. – Все меня слышат?

Пять голосов подтвердили связь. За изогнутыми щитками шлемов я видел испуганные глаза. Все скафандры были разных моделей. Охранница Келли стояла в качественном армейском, с броневой защитой торса и конечностей; у Дальтона был стандартный оранжевый костюм медика, а у Сантоса – громоздкий голубой, весь в заплатах и на вид еще старше, чем по счету лет. Скажи кок, что это фамильное наследство, я бы поверил. Только наш бухгалтер Генри Бернард щеголял в новеньком скафандре, особенно выделявшемся на фоне других отсутствием пятен и потертостей.

– Где остальные? – спросил Генри.

Я не сумел выжать из себя ответ.

– Здесь все, кто есть, – сказала за меня Эддисон. – Так, маневровые ранцы с собой?

Келли с Дальтоном подняли большие пальцы. У каждого из них за спиной висела рама с газовыми соплами по углам. В норме один из ранцев взял бы я, но сейчас он был нужнее Дальтону, чтобы помочь в прыжке раненому Сантосу. Остальным предстояло пристегнуться тонкими корабельными тросами – линями – к Келли, которая и перетянет нас на «Неуемный зуд».

– А резаки взяли? – спросил я.

Сантос, привалившись к стене шлюза, оберегал пострадавшую ногу.

– У меня, шеф, – похлопал он по цилиндру с инструментами.

– А оружие?

– При мне. – Келли показала полотняный мешок. – Все винтовки плюс боеприпасы, сколько влезло.

– Спасибо.

Я наклонился к Сантосу и забрал у него сумку с резаком. Хромому, ему было ее не донести.