Мои посмертные приключения - Юлия Вознесенская

Совершенно обалдевшая тетка дала одеть себя в норковое манто, мама увезла ее на такси, а мы с Георгием помчались на таможенный досмотр. Но надо представить себе лица моих друзей и разных там корреспондентов, когда я появилась в венском аэропорту в теткином драповом пальто с полысевшим кроличьим воротником! Сейчас моя тетя ходит на свои коммунистические митинги в норковом манто и не мерзнет.

Хранитель вдруг откуда-то извлек это ужасное теткино пальто, накрыл им меня с головой и таким образом вывел с этого последнего мытарства! Потом пальто, естественно, исчезло.

— Неужели это все? Дед, миленький! Ангел мой! Скажите мне, все уже кончилось? — спросила я, когда мы отдалились от последних бесов. Они успокоили меня, но в разговор со мной вступать не захотели.

За время нашего странствия по мытарствам Дед постарел и выглядел теперь лет на пятьдесят с хвостиком. Даже прекрасное лицо Ангела имело усталый вид. Мне следовало бы подумать, осмыслить пережитое, постараться что-то понять, но на это не было сил. Страх ушел, но осталась огромная пустота, ни о чем не хотелось ни говорить, ни думать, ни спрашивать.

Мы долго летели в молчании. Потом что-то в окружающей пустоте изменилось. Понемногу пространство начало заполняться золотистым туманом. Поблекшие одежды Ангела и Деда начали светлеть и вскоре стали ослепительно белыми, лица их преобразились: Дед помолодел, а Хранитель вновь обрел свою блистающую безмятежность. Впереди смутно виднелось нечто огромное и сверкающее — гора… облако?..

— Царство Божие приближается, — торжественно сказал Ангел.

— Слава Богу! — радостно откликнулся Дед.

Сияющее пространство откликнулось отдаленным многоголосым эхом: «Слава Богу… Богу… слава!..»

Потом впереди сквозь туман проступила громада белых с золотой окаемкой облаков, а из-за них веером по всему видимому пространству расходились солнечные лучи.

— Боже мой, сколько света и какая красота! — воскликнула я.

— Да, это Божия красота, которая и спасет мир, — сказал Дед.

Когда мы приблизились к облакам, они расступились перед нами, оставив лишь легкую дымку. Под нами лежал широкий луг, на него мы и опустились.

— Вот мы и добрались, — сказал Дед. — Как хорошо вернуться домой!

— Да, хорошо, — кивнул Хранитель. — Возблагодарим Создателя!

Дед и Ангел опустились на колени и начали молиться, а я просто стояла рядом, справедливо рассудив, что слова о возвращении домой ко мне не относятся.

Они молились долго, а я тем временем оглядывалась вокруг. За это время облачный туман успел рассеяться. По лугу вилась четкая желтая дорожка. Я не знаю, как выглядит золотой песок, но я решила, что именно им она и была выстлана. Стоять на ней босиком было приятно, песчинки чуть покалывали подошвы ног, будто от песка исходили бодрящие целебные токи.

Тропинка вела к стене зеленых деревьев на горизонте: судя по ее ровным очертаниям, это был парк, а не лес. Над зеленой стеной угадывались нагромождения каких-то исполинских кристаллов — то ли меловые горы, то ли дворцы. Меня так и потянуло туда, как обычно тянет человека из долины к горам, но я терпеливо дожидалась моих спутников.

Наконец они кончили молиться и поднялись с колен.

— Пора нам идти, — сказал Хранитель.

— А куда мы теперь идем? — спросила я.

— На поклонение Господу.

— Он живет вон там? — я указала в сторону парка.

— Какая глупая. Он живет везде, а там — место, куда освободившиеся из земного плена души должны явиться, чтобы Господь вы нес о них Свое решение. Ты готова в путь?

— Конечно!

Мы пошли по золотой дорожке. Идти было легко и приятно: мне не нужен был воздух для дыхания, но я всем существом наслаждалась его свежестью, напоенной запахом трав и цветов. Мы довольно скоро поравнялись с первыми деревьями, стоявшими поодиночке. Я никогда не встречала на земле таких деревьев, хотя поездила по свету немало. Стволы их были стройны и высоки, куда выше самых исполинских австралийских эвкалиптов, а листья поражали величиной, яркостью и формой. Мы прошли в трех шагах от большой березы: ее кора казалась белым атласным шелком, черные отметины будто вычерчены угольком, а крона была как нежно-зеленое кружево. Скромные земные березки вспомнились мне как плохонькие копии этой идеальной березы.

Сверху слетел лист и, кружась, лег мне прямо в вовремя подставленные руки. Он был чуть меньше моей ладони, поверхность его была покрыта тончайшей алмазной пыльцой. Я поднесла листок к лицу и вдохнула чудесный запах — и березовый, и вместе с тем какой-то особенно свежий и чуть-чуть пьянящий.

— Вот так и должна была бы пахнуть настоящая береза на Земле, — сказал Дед, заметив, что я упиваюсь запахом слетевшего мне в руки зеленого подарка.

— А почему земная береза утратила этот запах?

— За грехи человека.

— Как это?

— Очень просто: зло через человека проникло на Землю и исказило ее и все сущее на ней.

— Проникающая радиация?

— Что-то в этом роде.

Я дала березовому листку слететь с моей ладони.

Мы поспешили вперед и вскоре вошли под своды парка, полного таких же чудных деревьев. Я сразу заметила, что между ними совсем нет больных, а в кронах не видать ни одной сухой или обломанной ветви. Некоторые деревья были в цвету, на других было полно плодов.

Дорожка, по которой мы шли, скоро превратилась в довольно широкую аллею, а затем просветы между деревьями увеличились, и я увидела другие дорожки и тропинки, со всех сторон вливавшиеся в нее. По ним шли люди в сопровождении ангелов, и все они двигались в одну сторону, туда же, куда и мы. Вдалеке я увидела людей, сажавших деревце.

Мы подошли к речке, через которую был перекинут белый выгнутый мостик, выточенный, как мне показалось, из слоновой кости. Я остановилась, опершись на легкое перильце, и посмотрела вниз. На спокойной воде покачивались белые, розовые и голубые лилии, а между ними сновали… нет, не золотые, а самоцветные рыбки, и каждая была похожа на драгоценность. Я бы, наверное, и сейчас там стояла, любуясь на них, но Ангел тронул меня за плечо, и мы пошли дальше.

Потом мы поравнялись с фонтанами, сделанными из гигантских розово-жемчужных раковин, расположенных в несколько ярусов наподобие римских фонтанов. Возле них стояли деревянные скамейки, так и манившие присесть, но мне опять не позволено было задержаться, хотя так хотелось побыть здесь и полюбоваться взлетающими ввысь и падающими в перламутровые чаши струями воды, насладиться их нежным и успокаивающим журчанием.

— Здесь настоящий рай! — воскликнула я.

— Нет, моя милая, — сказал Дед, — это еще не Рай, это только самая скромная его окраинка.

— Если так, то мне не надо другого Рая, я согласна и на окраинку!