Вечность во временное пользование - Инна Шульженко

Дедушкины охотничьи савойские бутерброды отлично шли с вином и пользовались популярностью, и он часто делал их с детьми дома, в саду, где это лакомство уплетали так же замечательно.

Бабушка же с малых лет передавала секреты своего мастерства внучкам, и блюдом-посвящением в гастрономы четырёхлетней девочки становился весёлый и красивый десерт «груша в красном вине», приготовление которого в полной мере могло явить волшебство кулинарных священнодействий.

Те из внучек, кто уже прошёл обряд инициации, ревниво наблюдали процесс чуть в сторонке, а те, кто ещё только ждал своей очереди вырасти до необходимых четырёх лет и приготовить свою первую красную сладкую ароматную грушу, крохи трёх и даже двух с половиной лет, завороженно следили за действиями счастливицы, которая вместе с гранд-мер колдовала за настоящим, а не кукольным столом, поставленная на стул с соломенным сиденьем, и готовила из настоящих продуктов, а не из цветочных лепестков, камешков и воды – и в настоящих кастрюльках!

– Когда готовишь – никогда никуда не торопись, – начинала бабушка, повязывая фартуки себе и своему поварёнку. – Надень чистенький постиранный фартук, обведи взглядом свою кухню: всё у тебя здесь так удобно устроено! Всё и под рукой, и красиво!

Девочка словно впервые обводила глазами кухню – и зрители тоже – и видела удобные столы вдоль стен, множество банок и коробок с бабушкиной палитрой красок и оттенков для еды, видела сияющие кастрюли и сковородки, вычищенную плиту, буфет с джемами и медами, оливками и маслинами, видела цветы в горшках на внешних каменных подоконниках, и дальше взгляд мог лететь широко и далеко в долину, расстилающуюся до самого горизонта и тоже похожую на скатерть, сервированную домиками, разноцветными салфетками полей, букетами садов, шёлковой дорожкой реки и шпилями соборов, которые, как старинные, серебряные с хрусталём, приборы для масла и уксуса, возвышались надо всем остальным.

– Вот. Скажи себе: что бы где ни было, а я не буду торопиться и получу удовольствие!

И бабушка с внучкой приступали: из корзины по числу взрослых едоков выбирали подходящие груши – плюс одна, придирчиво сравнивали, чтобы ровненькие, в один размер. Груши должны быть не совсем зелёными, но ещё твёрдыми, немного недозревшими, а ни в коем случае не теми тающими кусками фруктового мёда, которыми они могут стать, если дать им дозреть, и от которых тогда теряют головы пчёлы и молодые женщины, хохочущие и не вытирающие сладкий сок, что течёт по их смеющимся ртам и задранным вверх подбородкам.

Потом в кастрюльку надо вылить бутылку красного вина и поставить на медленный-медленный огонь: в вино мы с тобой положим вкус наших груш. Вот, давай мне апельсин. Бабушка брала протянутый апельсин и объясняла: каждая хозяйка готовит по своему всё. И груши тоже! Кто режет апельсинчик на дольки и так дольки с кожурой и опускает в вино, кто-то, как, например, твоя бабушка, очищает корочки и кладет в вино только их, а сок выжимает в уже почти готовый сироп. – Бабушкины руки ловко раздевали апельсин, – два надреза крест-накрест на оранжевой кожуре с красными бочками, и вот уже голенький апельсин ждёт на блюдце чуть в стороне. А кожура белыми с изнанки лодочками плавает по Красному морю.

Дальше бабушка гремела жестяными банками для специй – квадратными, с плотно пригнанными крышками, чтобы ни один выдох драгоценных экзотических, издалека припутешествовавших к ним в деревню пряностей не тратился зря.

Эти жестяные банки были такими древними, доставшимися ей самой ещё от её бабушки, что ни рисунков, ни надписей было уже не разобрать, только на одной банке сохранился жёлтый глаз чёрного чертёнка. Бабушка знала их как-то по наитию, но, если уж и сама сомневалась, она либо ожесточенно громыхала содержимым внутри у самого уха, либо уж чуть-чуть приоткрывала щёлочку между крышкой и глубиной жестянки и совала туда нос. Так на свет появлялись и сначала ложились на мраморную столешницу палочка корицы, стручок ванили, несколько гвоздиков гвоздики, несколько горошин чёрного перца.

– Ох, мать моя-покойница перчила груши! – каждый раз с восторгом восклицала бабушка. – Рот так и обжигало. Хорошо, если не расчихаешься. – И пока девочки с ужасом переглядывались на слово «покойница» – как это покойница перчила? Вылезала из-под пухлого мраморного ангела на старом кладбище из своей могилки и специально приходила приготовить груши со специями? – бабушка тоже переносилась куда-то вдаль, дальше долины в окне, и на несколько секунд её круглые глаза останавливались, будто бы она видела то, чего больше никто другой в кухне не видел. – А моя бабушка ещё отламывала самый кончик сухого лаврового листа и тоже добавляла его в вино. Ну а что: пикантно было… – с сомнением говорила она. И постановляла: – Главное – прадедушке нравилось!

Опустив тщательно отмерянные специи в медленно нагревавшееся вино – детская растопыренная ручка от этой великой ответственности замирала над кастрюлей, – кулинары переходили к следующему этапу готовки. Бабушка, ясное дело, своим острым, как сабля, ножом, сама чистила груши, но подробно объясняла каждое действие:

– Начинай от хвостика к попке, тогда получится оставить такую маленькую фесочку на голове. – Дитя с восторгом видело – и правда! Турецкая феска на голове груши, с хвостиком! Скоро на доске лежали раздетые белые груши, крупинки, как кожа, шапочки над голыми тельцами. Бабушка сосредоточенно принимала решение, мёд или сахар в этот раз добавить в вино: сахар! Вино какое-то не слишком плотное попалось, и цвета будет недостаточно. А значит, для цвета мы добавим… Ну, потом, потом.

Высыпав в горячее вино пару столовых ложек сахара и поручив внучке другой ложкой на длиннющей ручке хорошенько размешивать его, задумчиво склонившись над кастрюлей, как полководец над картой сражения, бабушка прицеливалась, как разложить груши. Счастливый участник обряда посвящения в этот момент, стоя на стуле и мешая уже и не сироп, а сам аромат вина со специями и апельсиновыми корочками, с пылавшими от счастья глазами и от возбуждения – щеками, едва удерживался, чтобы не оглянуться и не посмотреть победительно с высоты этого волшебного мгновения на завистников – особенно старших! – тоже втягивавших носами заволакивавший кухню изумительный аромат. Но бабушка зорко следила за этим: только радость! Только любовь! Когда готовишь еду и когда её ешь, надо чувствовать лишь доброе и никогда не ссориться – всем известно, что для хорошего пищеварения это самые главные условия: продукты воспринимают не только все чувства повара, но даже его мысли. А поэтому изволь готовить только с хорошими, добрыми мыслями. Поняла? А лучше всего – пой.

Пристыжённый поварёнок кивал, и бабушка, чтобы подбодрить его, протягивала за хвостик первую грушку:

– Сажай.

– Как сажать?

– На попку. Сначала они у нас посидят по шейку в вине.

Дитя под всевидящим оком бабушки опускало груши в кастрюлю, рассаживая их в кружок на дно. Именно в этот момент бабушка выжимала из заждавшегося апельсина сок и вливала его в сироп. Новый всплеск новых запахов вмешивался в краски уже яркого сиропа: апельсинового сока и прозрачного свежего – груши.