Тройка с минусом - Ирина Пивоварова

– Странный тип, – сказала Тося. – Ты заметил, как он на нас посмотрел? У меня прямо мурашки по спине поползли! И чего ему от нас надо?

– Уголовный тип, – сказал Алик. – Будущий преступник. Да, я забыл тебе сказать… Помнишь, когда ты домой пошла… Я иду… И вдруг чувствую ужасающий удар по голове! Я чуть сознание не потерял!.. Оборачиваюсь и вижу – он. Стоит, понимаешь, и такую нахальную морду скорчил! Я говорю: «Ах так? Ты драться, – говорю, – вздумал? Ну так получай!..» И как дам ему головой в живот! Он как полетит вверх тормашками!.. Я считаю, с хулиганами только так и надо поступать! Хулиганов жалеть нельзя! Правильно?

– Правильно, – неуверенно сказала Тося. – Но только разве ты…

– Помяни моё слово, – сказал Алик, – этот Агафонов когда-нибудь попадёт за решётку!

Они открыли тяжёлую дубовую дверь и вышли на улицу.

На улице светило солнце, падал крупный снег и не было и в помине никакого Агафонова.

– Ну вот, а ты боялась! – сказал Алик.

И они двинулись вперёд и прошли уже шагов пятнадцать по безлюдной, усаженной деревьями улице, как вдруг твёрдый, как камень, снежок ударил Тосю в плечо.

– Ой! – вскрикнула Тося, и не успела она сообразить, в чём дело, как целая туча снежков замелькала перед её глазами, и один из них попал ей в голову, другой – в ногу, а третий, видно, попал в Алика, потому что Алик заорал благим матом и, держась за глаз, с криком «Спасайся! Агафонов!..» бросился бежать в неизвестном направлении.

Сдав злополучную контрольную, Аня побрела домой. На душе у неё было скверно.

«Что завтра будет? Ой, что будет?.. – думала она по дороге. – Неужели я получу двойку?»

От этой мысли делалось так тошно, что Аня мотала головой, чтобы её прогнать и не думать о том, что будет завтра.

Но не думать о завтрашнем дне было невозможно. С каждой секундой, с каждой минутой, с каждым часом к Ане неумолимо приближался этот завтрашний день, и как ни надеялась Аня на то, что завтра не настанет, завтра настало.

Оно настало с темноты, внезапно освещённой резким электрическим светом. С тишины, перечёркнутой громкой музыкой и весёлым голосом из репродуктора: «Здравствуйте, товарищи! Начинаем нашу утреннюю гимнастику!»

Потом оно затормошило Аню душистой маминой рукой в широком малиновом рукаве.

Потом забулькало холодной водой из крана.

Потом оставило неприятный привкус лесной зубной пасты на Аниных дёснах и языке.

Потом запахло яичницей и кофе с молоком…

А потом всё это кончилось. И началась длинная тёмная улица, и липкий мокрый снег сверху, и пронизывающий ветер…

Но Аня согласна была целый день идти под этим отвратительным мокрым снегом, который целился ей прямо в лицо, под этим ветром, который срывал с неё шапку и лез за шиворот, лишь бы как можно дольше не приходить сегодня в школу.

Там, за поворотом, ярко и призывно светились школьные окна, но Аня шла и не поднимала глаз от мокрого тротуара.

Сегодня ей не хотелось видеть школьных окон. Сегодня она шла медленнее обычного…

И всё-таки вот она, школа.

Впервые в жизни она показалась Ане неприятной, какой-то грязно-зелёной и нелепой, и ей впервые в жизни не захотелось в неё войти.

Но она вошла.

Вошла и разделась.

Разделась и поднялась на третий этаж.

В классе у окна кучкой стояли несколько человек. В середине Спичкин с перевязанным глазом махал рукой и что-то доказывал Ире Сыркиной.

– Называется председатель совета отряда! – горячился он. – Да таких председателей, как ты, гнать надо! Не можешь на Агафонова повлиять! Вот, полюбуйтесь, он мне вчера чуть глаз не выбил! Одуванчикова свидетель.

– Я делаю, что могу, – оправдывалась Ира. – Но я одна с ним не в силах справиться! Вот вы все храбрые за спиной говорить. Вы бы ему в глаза сказали!

– Если бы я был председатель совета отряда, я бы ему ещё и не то сказал! – закричал Алик.

Но тут в класс вошёл Агафонов, и Алик как-то странно, бочком, отошёл от Иры и сел за свой стол. А потом вошла Тося и тоже села на своё место, рядом с Аней Залетаевой, которая опять показалась ей бледной и как будто нездоровой.

А потом вбежали все остальные, кто опаздывал.

И в классе зазвенел звонок.

Первый, второй и третий уроки тянулись нескончаемо долго.

И вот настал четвёртый, последний урок.

Урок математики.

Как-то особенно неприятно и визгливо звенел звонок, и в класс вошёл Сергей Фёдорович.

«Может быть, он ещё не проверил?» – с отчаянной надеждой подумала Аня Залетаева, глядя в добродушное лицо Сергея Фёдоровича. Но Сергей Фёдорович полез в портфель и вынул оттуда пачку тетрадных листов. Сердце у Ани оборвалось.

– Отличились, – произнёс Сергей Фёдорович и помахал в воздухе белой пачкой. – Полкласса двоек. Поздравляю! Фёдоров, раздай контрольные.

Дежурный по классу Фёдоров встал и пошёл раздавать контрольные.

Какое глупое у этого Фёдорова, оказывается, лицо! Как он быстро выхватывает из пачки контрольные и как небрежно кидает их на столы! Вот он приближается с глупой усмешкой к Ане Залетаевой… Вот уже лежит белый листок перед Валей Малаховой и перед Рудиком Антонченко. Уже получила контрольную Тамара Павлихина, и, тихо охнув, уже развернули свои контрольные Гвоздева с Собакиной… Фёдоров всё ближе, ближе… Постой, Фёдоров! Остановись! Замри, Фёдоров, с пачкой контрольных в руках! Куда ты торопишься? Кто тебя гонит? Ты что, автомат какой-нибудь? Робот ты, что ли? Остановись! Разве ты не видишь, как умоляюще смотрят на тебя глаза отличницы и старосты класса Ани Залетаевой? Ну, споткнись ты, что ли! Ну, урони на пол оставшиеся контрольные! Пусть рассыплются по полу. Пусть разлетятся по всему классу белой стайкой, чтобы можно было долго-долго собирать их, ползая на коленках под столами…

Долго-долго, до самого звонка…

Эх, Фёдоров, Фёдоров! Равнодушный ты человек! Спокойно ждёшь ты свою заслуженную троечку, и не можешь ты, Фёдоров, понять чужую беду! Не можешь, куда тебе! Неумолимо, как злой рок, приближаешься ты к Ане Залетаевой, и она даже закрывает на секунду глаза, чтобы не видеть, не видеть твоего лица…

Когда она их открывает, на столе перед ней лежит контрольная. Ровным, крупным (самым красивым в классе) почерком написано на ней: «Залетаева А., пятый «А».

Помертвевшей рукой Аня Залетаева переворачивает страницу…

Ох, не дай бог тебе, читатель, пережить такое! Получать всю жизнь одни только круглые пятёрки, а в один прекрасный (вернее, ужасный) день обнаружить под своей контрольной…